А все потому что:

О службе в группе Советских войск в Германии

Зарубежное воинское подразделение ГСВГ было создано сразу после окончания Великой Отечественной войны. Группа прекратила свое существование в 1994 году, но ее значение неоспоримо, она была мощным фактором в системе стратегии сдерживания, которую СССР выработал в ответ на создание блока НАТО.

Войска Группы Советских войск в Германии относились к первому стратегическому эшелону – войскам прикрытия. Считалось, что они должны были удержаться на линии границы Германской Демократической Республики до мобилизации всех Вооруженных Сил СССР и стран, входивших в Организацию Варшавского договора.

За все годы существования Группы службу в ней прошли около 50 тысяч южноуральцев, среди них 5 тысяч жителей Магнитогорска.
В 1976 – 1977 годах в течение полутора лет служил в Группе Советских войск, в зенитно-ракетном полку, дислоцировавшемся возле старинного городка Галле, магнитогорец Александр Петров.

«Сорок лет прошло, а помню все, как сейчас», − улыбается Александр Васильевич.

Его, в ту пору 20-летнего студента-вечерника горно-металлургического института, работавшего в ПШЦ Магнитогорского металлургического комбината, призвали в армию и отправили сначала в «учебку». Там учили так, что на шинели ворса не осталось – весь от упорных тренировок стерся. А потом как лучшего выпускника – в элитные войска. Такими тогда считалась зарубежная Группа советских войск.
Туда направляли служить только самых толковых и образованных ребят. И военная техника – ракетные комплексы, вертолеты, гранатометы, автоматы – все там было самым современным. Александр Петров попал в зенитно-ракетный полк, который в случае необходимости должен был прикрывать мотострелковую гвардейскую дивизию от нападения с воздуха. Ракетчики охраняли границу между двумя Германиями – ГДР и ФРГ от самолетов НАТО.

«Тогда натовцы не бряцали оружием, нас побаивались, − говорит ветеран. − Воздушное пространство никто не рисковал нарушать».

Превосходство советских войск наши предполагаемые противники считали неоспоримым фактором. Наши подразделения, размещенные в ГДР, были для них серьезным отрезвляющим средством.

Военнослужащие постоянно повышали свой уровень подготовки. За время службы Александр, к примеру, дважды сдавал государственные экзамены на военном полигоне в казахстанской степи, куда их, ракетчиков, привозили воинскими эшелонами. Они занимались пуском ракет по воздушным целям – самолетам и крылатым ракетам. За каждую удачную стрельбу (а неудачи в принципе не допускались) полагался 10-дневный отпуск домой.

В Германии парня с Южного Урала поражало многое – бабушки, преспокойно разъезжающие на велосипедах, молоко в бутылках, которые молочники по вечерам ставили у дверей домов, и никому даже в голову не приходило их стащить, гробовая тишина на улицах городка Галле после 18 часов, беспрекословное подчинение сигналам светофоров – даже на абсолютно пустой улице немец никогда не переходил на красный свет. И очень уважительное отношение к полицейским.
Удивляли военные городки, и не только своей чистотой, но и комфортом. У каждого полка существовал свой плавательный бассейн, у маленького – маленький, у крупного – соответственно, большой.

Достопримечательностью дивизии был Дом офицеров. Говорили, что с его балкона Гитлер выступал перед летчиками люфтваффе – германских военно-воздушных сил, чья школа располагалась там в годы Второй мировой войны.

Вопреки расхожему мнению Александр Петров утверждает, что в те годы в ГДР к нашим воинам относились неплохо. Немцы преклонного возраста все хорошо говорили по-русски, молодежь с удовольствием участвовала в парадах духовых оркестров, в том числе и в День Победы 9 Мая. Немецкие девчата, «вооруженные» духовыми инструментами, в белых коротких юбочках бравурно маршировали вслед за советским военным оркестром. С удовольствие фотографировались на память. Наши солдаты были в восторге.

Воинская школа, которую Александр Васильевич прошел в Германии, пригодилась и в дальнейшей жизни – дисциплина, четкое выполнение заданий поощрялись и на металлургическом комбинате, где Петров отработал всю жизнь, став ветераном предприятия и Почетным пенсионером.

Как я ехал в ГСВГ 1985
Александр Попель

Заканчивался срок моего пребывания в учебке. Последний месяц был, наверное, самым трудным. Курсантов постепенно отправляли в части к постоянному месту службы, а оставшимся приходилось тащить двойную нагрузку. Я ходил в наряды через день, а потом уже начали ставить и каждый день. Я жутко не высыпался, и это очень неприятным бонусом добавлялось к привычным уже голоду и холоду. Ну, конечно, и раньше выспаться не давали, но тут я уже вообще стал как зомби, ничего не соображал, ощущал окружающую реальность как сон.

В первую очередь, отправляли из учебки на службу в СССР, в позже – за границу. Прошел слух, что готовится отправка в Чехословакию, но туда попасть было не судьба в тот раз. Наконец узнал, что меня отправляют в ГСВГ (Группу Советских Войск в Германии). Эта новость меня обрадовала. Говорили, что в загранке служить легче, к тому же можно было посмотреть белый свет за казенный счет.

В день отправки, курсантов освобождали от нарядов, и оставляли после развода в казарме – готовиться к дороге. Многие пользовались этим, чтобы пошарить в чужих тумбочках. Хотя, что там можно было найти – мыло в мыльнице, зубную пасту, бритвенные лезвия? Впрочем, воровали и это. Воровство так сильно развилось (но его и в обычное время хватало), что приходилось все мало–мальски ценное носить с собой в карманах: и мыло в мыльнице, и зубную пасту, и бритвенный станок. Все ходили с оттопыренными карманами, а сержанты уже не обращали внимания на это вопиющее нарушение формы одежды.
По ночам начали воровать даже обмундирование, поэтому мы стали держать его не на табуретах, согласно уставу, а класть под матрац, на котором спали.

В соседнем взводе у меня был друг – не друг, ну, знакомый один курсант, с которым мы обменивались приветствиями при встрече, такие приятельские, что ли отношения,  и он мне казался приятным парнишкой, может внешность у него такая была – располагающая к себе, не знаю.
Он попросил дать ему часы в караул. У меня имелись наручные часы, и в 1985 году в Советской Армии они имели некоторую цену.
На следующий день он часы не вернул, я стал искать его, оказалось – уехал на новое место службы. То есть, он меня обманул насчет караула, он просто хотел завладеть часами.

Перед отправкой в Германию, мне выдали юфтевый ремень и юфтевые сапоги. Это было шикарно! До этого я ходил в кирзачах и подпоясывался ремнем из слоящейся пленки. И кирзачи были говно, и ремни. Вот я думаю так: если хочешь отправить человека воевать или на возможность войны, так дай ему нормальную кожаную обувь и хороший ремень, дай ему теплую куртку, дай ему нормально выспаться, и хорошо его накорми. Но в российской армии образца 1985 года видимо была другая концепция и иной взгляд на это вопрос, потому что все делалось строго наоборот.

А юфтевые сапоги и ремни нам выдали не потому, что это была такая забота о нас,  а потому что мы выдвигались на передовые позиции фронта между СССР и проклятым Западом и нас бы  могли заснять, например, вражеские западные журналисты и мы могли бы на этих гипотетических снимках выглядеть не слишком презентабельно в кирзачах. То есть, наша задача была — показать, что на нас такая форма российских солдат, что и во всем остальном СССР, бойся супостат! Мы все тута в юфтевых, не токмо в ГДР. Мы богаты и сильны, в кожной избе на столе щи с говядиной.

Выданные мне великолепные юфтевые сапоги оказались малы на размер, я стал просить старшину выдать мне сапоги бОльшего размера, но он равнодушно ответил, что на складе большего размера нет.
Собрали группу человек из десяти тех, кто едет в Германию, дали каждому сухой паек – 2 банки мясо–растительных консервов и банку мясных, из расчета на одни сутки пути. Еще дали буханку хлеба на всех. Назначили сопровождающим незнакомого офицера и рано утром отправились в Москву.
В Москве офицер отвез нас в аэропорт, сейчас уже не вспомню в который, в аэропорту был отгорожен скамейками участок внутри зала ожидания, там кучей громоздились солдатские вещмешки и спали на полу солдаты. Больше я этого офицера не видел никогда, он нас завел нас в эту охраняемую зону и свалил куда–то по своим делам.

Стояла нелетная погода, рейсы отменяли, мы просидели в зале ожидания трое суток. Хуже всего было то, что жрать было нечего. Сухой паек я съел еще в первый день, хлеба этого, который «на всех» я вообще не увидел, в общем, голодал. Солдат из этого огороженного зала не выпускали, но я уже был теперь сержант, а сержантам позволялось выходить в аэропорт. У меня с собой было совсем немного денег – меньше рубля мелочью. Я на эту мелочь купил в буфете пару раз булочки какие–то, а потом осталось только 15 копеек, и я решил на них позвонить домой по автомату междугородней связи, хотя был сильный соблазн и эти 15 копеек истратить на еду.

Позвонил домой, сообщил, где я и что. Разговаривал я с мамой, и не мог тогда представить, что это наш с ней последний разговор в жизни. И он был совсем короткий, не помню, сколько тогда 15 копеек давали времени разговора, минуты 2–3, кажется. Пообещал сразу же написать, когда прибуду на постоянное место службы.

И вот кончилась мелочь, я бродил по аэропорту, проходя мимо буфета видел недоеденный хлеб на тарелках, какие–то коржики, хотелось подойти и, незаметно взять, но я преодолел соблазн.
В туалете подошел к молодому пареньку, грозно нахмурил брови и в угрожающем тоне попросил мелочи. Парнишка оказался с другом, они пролепетал что–то, типа "нету мелочи" и улепетнули.
Почему в подобной ситуации грабеж показался более приемлемым для моей совести, чем воровство? Парадокс советского воспитания?

Там было довольно много солдат только что призванных, я хотел было их пощипать, по поводу домашних пирожков, но оказалось, они уже больше недели путешествуют по пересылкам и сами голодают. Тогда, я стал ходить между ними, и выспрашивать – нет ли кого, кому выдали сапоги слишком большого размера? Это похоже на чудо, но мне удалось отыскать такого человека. Мы с ним обменялись сапогами и каждому из нас они стали впору.
А я уже натер мозоли, хотя до тех пор думал, что после тех мозолей которые набил себе кирзачами в учебке, мне уже ничего не страшно. У меня вся подошва стала к тому времени как пластмассовая я иногда по ней щелкал ногтем  и звук был такой, как будто по школьному пеналу для карандашей.

В Москве вьюга, а в Германии еще даже листья не все пожелтели на деревьях. На военном аэродроме, нам навстречу попалась колонна дембелей улетающих в Союз. Они приветствовали нас дружным гоготом, свистом, криками "Духи, вешайтесь!", в нашу колонну полетели несколько ремней.

Пересылку в Франкфурте–на–Одере я помню смутно, мы там прошли весьма поверхностный медицинский осмотр, кажется, искали, в основном, кожные болезни вроде чесотки, и не без успеха.
Во время осмотра, я с некоторым удивлением обнаружил, что за 4 месяца службы в Советской Армии похудел на 20 килограмм. Весил 80 кг при росте 1.82, а стал весить 60. Кормили в учебке паршиво. А организация кормежки была еще хуже, не раз и не два бывало такое, что ты выходил их столовой не съев вообще ни единой крошки. Или бывало так, что вбежав в столовую (да, в столовую нас не вводили а загоняли бегом, да еще и не по одному разу, повторяя этот забег снова и снова, под предлогом того, что мы вбегаем через двери недостаточно быстро) мы видели на столах соседнего подразделения нетронутые чай и куски белого хлеба намазанного сливочного масла. Это сержанты мордовали взвод за какую–то провинность, наверное командовали "встать! — сесть!" пока время завтрака не заканчивалось.

Можете себе представить мотивацию человека теряющего в месяц по семь кг живого веса, по отношению к бутерброду с маслом?

Тогда я пришел к выводу, что нам нарочно не дают возможности нормально питаться (наряду с прочими видами угнетения, в первую очередь, с помощью физических нагрузок, пытки недосыпом, моральным давлением) чтобы зачморить до полного безразличия к своей судьбе, сломать волю. На это можно сказать, что из нас готовили бойцов, солдат, убийц. Такой точке зрения противоречит, тот факт, что нас очень плохо учили обращаться со своим вооружением, и по нашей воинской специальности. Я имел очень приблизительное понимание, в этом вопросе, хотя получил запись в военном билете о том, что имею специальность командира машины по дезактивации техники. Нет, нас просто превращали в послушных запуганных забитых рабов, которые выполнят то, что им скажет хозяин. Это и было целью, ничего другого.

Весь день мы проторчали на пересылке во Франкфурте–на–Одере, а ночью нас погнали к железнодорожному вокзалу. Выстроили в колонну по шесть, получилась весьма внушительная толпа народу. На каждом солдате была шинель в скатке, вещмешок. Во главе колоны поставили бронетранспортер. Он ехал со средней скоростью пешехода, но колонна растянулась, наверное, на пару километров, и в какие–то моменты приходилось бежать, чтобы не отстать.

Со всех сторон нас подгоняли солдаты ВАИ, они были одеты немного странно – в черные кожаные костюмы (штаны и куртка), и белые портупеи.
А на портупеях еще мигала светомузыка, но только без музыки, просто лампочки мигали синхронно, видно у них батарейки были где–то подцеплены к портупее. Они пинали бегущих солдат ногами и полосатыми жезлами по спинам и задницам и кричали (почему–то по–немецки): «Шнель, Шнель!!!»
Один солдат споткнулся, упал, покатилась скатка, котелок, другие скачут через него, он ползает под ногами бегущих, собирая свое барахло.
А декорацией – спящий немецкий город, черепичные крыши, брусчатка.

Ни в одном окне не горел свет. Пока я бежал в толпе, я несколько раз поднимал голову, пытаясь увидеть свет хотя бы в одном окне. Тогда подумал, что немцев так запугали, что они бояться ночью даже свет зажечь, лежат под одеялом, трясясь от страха, пока там на улице грохочут сапоги этих восточных варваров.
Сейчас, по прошествии тридцати с лишним лет я думаю иначе: немцам просто были до фонаря все эти русские побегушки, а спать они ложились по часам (не как у нас), поэтому и не светились окна.

Пригнали нас к поезду, и тут я понял, что сейчас будет сложный момент, потому как поезд оказался маленьким (узкая колея к тому же), а народищу была хренова туча.
Но вышло так, что всех сержантов — выпускников учебок, собрали в отдельную колонну и эту колонну направили к вагонам в самую первую очередь, и я, конечно, тоже был в этой колонне. Я забежал в вагон, и сразу занял место на нарах. Нары эти были во всю ширину вагона, имелся только небольшой проход от двери. Начал набиваться народ в вагон, сначала заполнили нары, потом новоприбывшие стали садиться на нары в ногах у тех, кто занял место раньше, потом уже полезли под нары. В общем, ехали в ужасной давке, примерно какая бывала в советских автобусах в часы пик, просто пластами лежали друг на друге. Во время сна мы постоянно отлеживали друг другу то руки, то ноги, постоянно просыпались из–за этого, пытались менять положение.

И это, сука, происходило во второй половине 20 века, в армии страны, которая считала себя вправе учить другие страны, как надо правильно жить.

Ночью я проснулся от того, что солдаты железнодорожники грабили моих спутников, у одного отобрали часы, но искали в основном деньги. Меня это никак не коснулось, у меня уже теперь не было ни денег, ни часов.

Утром приехали куда–то, вывалились на перрон. На перроне один тщедушного вида парнишка кавказской национальности, вдруг сорвал с себя ремень начал крутить над головой и кричать на железнодорожных солдат, что они крысы, что пусть попробуют сунуться к нему. Железнодорожные солдаты противно щерились, гы–гыкали, но подойти к кавказцу не решились.

Нескольких человек (в том числе и меня) отделили от основной группы и отвели в какой–то спортзал с матами, канатами и шведской стенкой. К нам вышел толстомордый офицер и объявил, что мы давали присягу в том, что обязуемся стойко переносить тяготы и лишения военной службы, ну так вот, как раз нам и представится случай исполнить это свое обещание, потому что нам придется несколько часов провести а этом неотапливаемом помещении. Было очень холодно, я пытался укрываться матами, но они не сильно грели, кто–то пробовал делать упражнения на шведской стенке, чтобы согреться.

Вот не помню точно, кормили нас где–то на всем протяжении пути или я поел только в части? Мне, все–таки кажется, что только в части я, даже помню, что это была жаренная рыба, когда я ее ел, я полностью отключился от окружающего мира, жрал как животное, просто даже выключился, ничего не имело для меня значения  в этот момент, кроме жратвы. Это — один из уроков службы в армии — понять какая тонкая граница отделяет тебя от зверя.

Я зашел в умывалку, там было мыло, и стал мыть голову холодной водой из крана. Я не мылся и не менял белье уже около месяца, с головы вода текла просто черная, я, наверное, все это время ходил чумазый и вонючий как бомж.

В армии я впервые понял, что собой представляет собой советское государство, и как оно относится к своим гражданам. Офицеры к солдатам обращались с подчеркнутым пренебрежением (мне даже показалось, что многие из них даже бравировали своим скотским отношением к подчиненным). Считалось нормальным оставлять военнослужащих сутками без еды, заставлять их спать на заплеваном холодном полу, держать в неотапливаемых помещениях, покушаться на их мизерную зарплату, оскорблять и унижать солдат. Рукоприкладство по отношению к солдату, тоже не было чем–то из ряда вон выходящим событием. Кроме того, для меня было очевидно, что офицеры негласно поощряют "дедовщину" — неуставные отношения, этим они снимали с себя заметную часть работы по поддержанию "порядка" в казарме. Дедовщина была не исключением, а правилом. Во всех частях где мне приходилось служить, офицеров называли не иначе как "шакалы". Солдат был полностью во власти своего воинского начальства, жаловаться было бессмысленно и некому. Широко применялись коллективные наказания, когда за ошибку или нерадивость одного, наказывали всех, хотя это было запрещено уставом.

Все эти впечатления вылились у меня впоследствии в стойкое неприятие советской системы и привели в эмиграцию, в конечном счете.

PS. Году в 2008 ко мне в Одноклассники поступил запрос на дружбу от моего командира взвода в ГСВГ. Он оказался после развала СССР в Молдавии. Я смотрел на его фотку, на чарли–чаплинские молдавские усики, на жалкий совковый ковер на стене за спиной. Этот yeбoк думал может быть, что я с радостью приму его предложение дружбы, что мы потом весело поржем вспоминая о том, как он наш взвод заставлял ходить гусиным шагом, как ему однажды показалось, что я ему недостаточно брутально отдал честь, и он меня гонял раз за разом снова и снова отдавать ему честь. Надо ведь было просто подойти и въебать ему по морде так, чтобы сломать челюсть. Вот так меня должны были меня воспитать родители, чтобы я так сделал, или я сам себя должен был так себя воспитать. Но не случилось, не срослось. А теперь этот yeбoк просит меня добавить в друзья на одноклассниках. Я просто отклонил запрос. А теперь вот думаю, может отослать ему ссылку на этот рассказ? В личку, а лучше на стену.

Неуставные методы убеждения...

Товарищ Ерохин А.Ф. рассказал из своей офицерской практики службы: «Служил у меня во взводе солдат – невзрачный, тихий узбек. Имя его было трудным и звали его просто Жора.

Боевое дежурство на С-25 было нелегким – боевой расчет во главе с офицером находился на позиции неделю. Части ПВО находились в постоянной боевой готовности, отсюда и тревоги по несколько раз в день, боевая учеба, регламентные работы, политзанятия…

Ну и конечно несение караульной службы. Часовые заступали на пост по охране дежурных пусковых установок на ночь, ракеты находились на полуприцепах у пусковых столов и в случае необходимости приводились в боевое положение менее чем за десять минут. Вот эти ракеты и охраняли часовые. Вооружались тогда карабином СКС, выдавалось тридцать боевых патронов.

Так вот – о Жоре. Тихий парень откуда-то из глубокой провинции, как и все узбеки, и таджики - работящий и безвредный. Но, был у него один недостаток – мог заснуть где угодно и когда угодно, в том числе и на посту, за что не раз его наказывали и сержанты и офицеры…

На посту спал, не выпуская из рук оружия, прислонившись к любому вертикальному предмету. Сержанты предложили проучить его неуставными методами и я – молодой лейтенант, поддался их уговорам.

Ночью, перед заступлением на пост, подменили боевые патроны на учебные. Это такие, которые используются для тренировки заряжания, разряжания оружия. Просто «болванки» 7.62мм.

Конечно Жора не проверил, как это положено, какие патроны получил и спокойно зарядил ими карабин. Разводящий сменил часовых. Выстовил его на пост…

Столы пусковые и стоящие рядом полуприцепы с ракетами освещались прожекторами, видно было издалека - как часовой обошел пост и, прислонившись к шкафу, спокойно задремал…

Один из сержантов \ Смирнов по-моему\ переоделся в белое исподнее изображая из себя каратиста или приведение. Второй \если не ошибаюсь Ковалев\ в черную робу . И пошли в сторону часового с двух сторон.

Жора к этому времени совсем заснул. Сержант в темной робе приблизился к крайней пусковой и чуть слышно чем-то загремел… Реакции часового никакой.

Тогда сержант забрался на полуприцеп и загремел железной лестницей… Жора встрепенулся и … юркнул под ближайший полуприцеп… Остался виден только блестящий штык. Так и застыл там.

В это время второй сержант в белом появился с другой стороны из леса, в паре десятков шагов от него и с дубиной в руке пошел прямо на Жору. Здесь тот не выдержал – выскочил из своего укрытия и безо всяких предупреждений передернул затвор карабина и нажал спуск…

Выстрела нет. Снова передернул – пустой щелчок… Еще раз… За несколько секунд все учебные патроны оказались на земле… И он чуть не дал деру - вовремя тормознули.

И смех, и слезы… А слезы были. Конечно – нарушение всех правил, но Жора на посту больше никогда не спал...»

Был у нас гарнизонный сержантский караул...  Охраняли армейские склады ГСМ в районе Либеройзенского полигона.. Караул был шикарный, т.к. его никто и никогда не проверял... К ГСМщикам, которые обслуживали эти склады, караул тоже отношения не имел.. Ну места, где располагались эти склады были живописнейшие, в лесу на берегу огромного озера, в котором было полно раков...
Поэтому в этот караул начкаром и разводящими ходили обычно старослужащие сержанты... Ну а караульными - часовыми курсанты с нашей учебки...
Склады эти были обнесены двумя рядами колючей проволоки между которыми в ночное время должны были ходить часовые, которые в дневное время несли службу на вышках, находящихся на углах периметра...
Сам периметр составлял примерно два километра... И вот заставить разводящего каждые два часа ходить по два километра было заставить проблематично и, зачастую, разводящий сержант подводил очередную смену к воротам и командовал бежать и самозаменяться, что категорически запрещено... На собственной шкуре довелось убедится, что подобный запрет абсолютно правильный и все должно выполняться по уставу...
Я тогда еще был курсантом... В четыре часа, когда самый сон, повел нас разводящий на посты.. подошли к воротам и опять же как всегда разводящий велел бежать на свои посты и самозаменяться... ну мы и побежали... двое в право по периметру, двое в лево...

Подбегаем мы с товарищем к первой вышке и никто нас не окликает, мы остановились, замерли...Слышим храп... Надо сказать, что освещение на постах было очень хреновое, а проще сказать было просто темно... Храп раздавался из под вышки... Я остался на дорожке, а мой товарищ пошел будить часового... А тот спал прямо на земле положив под себя автомат... И только мой товарищ тронул часового, тот подскочи с испугу и увидев меня на дорожке ринулся на меня в штыковую атаку... Товарищ схватил часового сзади, пытаясь удержать, а я успел ухватиться за ствол автомата и отвести штык-нож от своей груди и пытался удержать его... Володя Рылеев (он был часовым) с выпученными глазами пытался вырваться из наших рук и если бы ему это удалось, то все могло бы кончиться очень печально... Кое как нам удалось успокоить его и объяснит, кто мы... Далее,ребята поменялись на посту, Володя побежал к разводящему, а мне нужно было уже одному бежать на дальний угол и там самостоятельно меняться... Понимаете , что после такой замены бежать одному и меняться особого желания не возникало... Уговори нового часового бежать со мной... Побежали и чтобы не попасть в такую ситуацию, как на этом посту... стали орать во всю дурь песни...

Работа на пивзаводе...

1. Сеня Горбунков поделился практикой: "У нас в самой части практиковались выезды на работы в сторонние организации по субботам и воскресеньям. Возили и на молокозавод, и на стройки, и на продбазы. Словом много куда, где нужны рабочие руки.

Но особым "почетным выездом" считался пивзавод. Наша рота была рядом со штабом. И с нашего этажа хорошо просматривалась проезжая часть у КПП. Микроавтобус с пивзавода знали и, завидев его, устремлялись к штабу.

С КПП звонили в штаб и естественно оттуда появлялся дежурный и всех, находившихся у штаба отправлял в роту доложиться, что нас отправляют на работу. Обычно вечером привозили всех обратно, но уже в сильнейшем подпитии.

Приносили в канцелярию почти открыто рюкзак пива отцам командирам, и втихаря столько же в роту пацанам и себе на утро. Никогда до этого не думал, что пивом можно ужраться до скотского состояния.

Отходить утром, правда, очень тяжко. С водки легче намного. Ну и по приезду в роту всех загоняли по кроватям, чтобы не мозолили глаза. И что интересно, то стариками ездили примерно одни и те же лица.

Помниться ротный все удивлялся, что едут одни алканавты, на что все время слышал отговорку, мол, товарищи проверенные, всегда приезжают на своих ногах, а пошли туда не "обстрелянных", то придется от КПП из машины в роту приносить на руках... Стройбат. Ленинград. ДМБ-80г.»

2. Олег Белкин вспомнил дорожно-строительный войска: "Служил в дорожно-строительных войсках в Архангельской обл 1988-1990г. После курса молодого бойца зачислили в комендантскую роту. Половина были славяне, половина- прибалты.

Охраняли склады, наряды на КПП и караул на гауптвахту. Недалеко от нашей части был ВСО, рядом с ним комендатура с губой, на которой караул несли краснопогонники. Набирались изначально они из самих стройбатовцев. Причем в нашей комендантской роте были калаши, а краснопогонники в караул заступали с СКС.

Где-то через год тех комендачей куда-то сплавили и вместо них нас туда переселили, заодно «переобули» в красные погоны, причем губу в дорожно-строительной части закрыли - осталась одна гауптвахта на весь город.

По поводу «зверств» на гауптвахтах. В комендантских подразделениях изначально насаждался культ избранности (отсюда кстати видимо и красные общевойсковые погоны - лишний раз выделиться) и офицерами с прапорщиками и уже «укушенными» старослужащими.

Натравливали на задержанных, на «мазуту» - стройбат и т.д. - в особенности. По сути делали цепных псов - карателей.

Тех, кто сопротивлялся и не хотел гонять арестантов и бить их, гнобили и рано или поздно с помощью подстав доводили до перевода «в войска». В тот же стройбат. Повидал нескольких таких - печальное зрелище было…»

Мне , наверное , в плане прохождения службы в рядах ГСВГ , повезло по крупному , целых полтора года в части ( Нойруппине ) меня - не было ! Первые пол года отсутствия находился при 22 СК Группы в Вюнсдорфе ( нач стрельбища на май - декабрь 82го ) м-р Маркин , зам - ст пр-к Чернов ) а через два с половиной месяца ((после возвращения в часть в конце декабря )) был откомандирован уже на спортивное стрельбище при штабе 3 Армии , в - Магдебург ! И опять у нас было всего два командира , нач физподготовки Армии - подполковник Маврин Фёдор Алексеевич и , прапорщик Бердов Юрий ! Именно Фёдору Алексеевичу благодаря и я и , при нём в месте со мной находящиеся ребятишки по несчастью , Германию - увидели !!! А вот про часть , к сожалению , в памяти мало что осталось , кроме ст. л-та Вокальчука , капитана Абдурахманова и , л-та Филатова ( ну и ребят конечно же по 3 батарее Артдивизиона ) никого не запомнил ...

Много где , побывать - довелось , даже Дрезденскую картинную галерею посетили , ну а уж находящегося по путям дорогам ( к полкам и дивизиям ( в ведении штаба 3 Армии ) понаувидено - не счесть !!! Больше всего , почему то , трактор запомнился у одного ,,камрада,, ( в связи с чем к нему заезжали не помню уже , ну да и не в том суть ) при чём , действующий со времён - войны ! То , как при заводке у него из трубы вылетали и , далеко далеко в вышине растворялись (( увеличивающиеся по мере подъёма )) вращающиеся ((тугие и упругие на вид )) кольца дыма ( от первоначальных выхлопов ) до сей поры , в - памяти ...

(( не научился бы , уметь быстро по клавишам тыкать , так и не узнал бы никто про - это и , многое - другое ))

Фёдора Алексеевича , скорее всего уже - нет , а ведь он один из тех ( это я потом уже узнал ) кто из стратосферы - прыгал !