Главком ГСВГ Гречко А.А. и председатель Президиума Верховного Совета СССР  Ворошилов К.Е. в Потсдаме 1956 год.

Начало 1960-х годов. Л.И.Брежнев и главком ГСВГ И.И.Якубовский.

                   Генерал армии Ивановский в Крампнитц 1978 год.

Как маршал Язов чистил картошку с новобранцами и не признал заграничного коньяка

военный обозреватель Виктор Баранец вспоминает свои встречи с ушедшим из жизни маршалом СССР Дмитрием Язовым

Мне приходилось много раз встречаться и беседовать с Язовым в различных местах - в кабинетах Минобороны и на его квартире, в госпиталях и в Общественной палате, в Кремле и в редакции «Комсомолки», в Центральном Доме Российской армии и на ветеранских «мальчишниках». Есть что вспомнить... Грустное и смешное.

В день 99-летия Маршала Советского Союза Сергея Леонидовича Соколова его пришел навестить еще один Маршал СССР - Дмитрий Тимофеевич Язов. Жена Сколова лежала в госпитале. Сели на кухне. Выпили по рюмке-другой. Когда Язов стал уходить, он сказал другу:

- Сережа, вот когда тебе стукнет 100 лет, мы этот юбилей отметим как следует! Серванты даже в Америке греметь будут!

Соколов с лукаво-грустной улыбкой глянул на него и на полном серьезе ответил:

- Я, Дима, готов с тобой хоть ведро выпить... Но промежуточные юбилеи так шумно не отмечаю…

«СПАСИБО, Я УЖЕ СИДЕЛ»

В штаб-квартире организации офицеров запаса «Мегапир» была вечеринка по поводу дня рождения бывшего начальника Главного штаба Сухопутных войск генерал-полковника Юрия Дмитриевича Букреева. Приехал и Дмитрий Тимофеевич Язов. Некоторые офицеры в ожидании застолья сидели в одной из комнат в креслах. При появлении Маршала полковник в отставке Виктор Литовкин вскочил и, показывая рукой на освобожденное им на кресло, сказал:

- Садитесь, Дмитрий Тимофеевич!

- Спасибо, но я уже сидел! - с хитрой улыбкой ответил Маршал, - я уж теперь лучше присяду...

НОЖИК

Однажды редакция «КП» задумала провести что-то вроде проводов призывников в армию. А заодно - проверить, на что они способны: сборка и разборка автомата, поднятие гири, отжимание, подтягивание на турнике, заворачивание портянок и надевание сапог на скорость, чистка картошки (якобы в наряде на кухне) и т.п.

Заодно были приглашены певцы, служившие в армии, какие-то серенькие депутаты Госдумы - чтобы посоревноваться к новобранцами. Было решено пригласить и Язова. Он согласился, но заметил, что на турник не полезет, в конкурсе с гирями и на скорость заматывания портянок участвовать не будет. Сказал: "Извини, давно не тренировался"...

И вот когда наш вечер в редакции близился к финалу, я жутко мучился тем, что Маршал как-то скромно вписывается во все это действо - всего лишь советчик и соглядатай.

Надо было спасать задумку. Надо было хоть как-то втянуть Маршала хоть в какой-то конкурс. И тут меня осенило: Язов на снимке мог бы великолепно смотреться, если в своем маршальском кителе будет сидеть среди пацанов-новобранцев и вместе с ними чистить картошку на скорость. Наш фотокор Толя Жданов быстро смекнул, чего я хочу.

Я с великим трудом уговорил Язова поучаствовать в этом конкурсе:

- Ты хочешь сделать из меня старого циркового шимпанзе! - ворчал он. Но все же взял нож, картофелину и сел среди ребят. Жданов "расстреливал" своим Кодаком эпизод, который смотрелся невероятно смачно, интересно и тепло.

- Баранец, если бы я был все еще министром обороны СССР, а ты моим замом по тылу, я бы тебя на Чукотку сегодня же сослал, - говорил с улыбкой мне Дмитрий Тимофеевич, со вспотевшим лбом обрезая картошину.

- Почему же, Дмитрий Тимофеевич?

- Потому, что ножики у тебя тупые!

ГЖЕЛКА

Много лет подряд «Комсомолка» ко Дню Победы устраивала «Землянку». Мы добывали огромную маскировочную сеть и развешивали ее в знаменитом голубом зале. Девчата облачались в форму бойцов Красной Армии. Пиликала фронтовая гармошка. В электрокамине фальшивый костерок делал вид, что всерьез жжет березовые поленья. На столах - алюминиевые фронтовые кружки и старые фляжки времен Великой Отечественной войны. Древний патефон шепеляво пел «вьется в тесной печурке огонь». Бесконечным потоком лились военные рассказы наших последних фронтовых корреспондентов. И вот в такую «Землянку» перед Днем Победы редакция решила пригласить в гости Язова.

Меня вызвал Главный редактор и сказал:

- Патронов для Маршала не жалеть! Надо его достойно встретить, накормить, и напоить!

Это значило, что стол для Язова должен быть накрыт по самому высшему разряду. Я отвечал за это головой, и потому попросил наших хозяйственников купить самый крутой виски. Высокая бутылка с печатью и личной подписью хозяина какого-то забугорного спиртзавода возвышалась на праздничном столе, как эйфелева башня над Парижем.

И вот садимся. С гордой помпой открывают на глазах у Дмитрия Тимофеевича бутылку редкостного и дорогущего пойла. И с торжественным видом наливаю виски в фужер Язова. Но он сильно хмурится и прикрывает рюмку ладонью:

- Не это, пожалуйста...

Я дрогнувшими руками хватаю бутылку не менее дорогого импортного коньяка, скручиваю ему "голову" и снова наклоняю горлышко над маршальской рюмкой. Язов опять закрыл ее ладонью.

- Пожалуйста, не это... Я презираю эти буржуазные напитки...

Зам главного Игорь Коц смотрит на меня взглядом, который прожигает душу, как струя газосварки - фанеру.

Мне от этого взгляда почему-то больше хочется валерьянки, а не коньяка. «Уронил честь «Комсомолки перед Маршалом»... Все сидели в мертвом и неловком оцепенении. Язов слегка покраснел и стал сбивчиво просить у всех прощения за свою прихоть. Сказал, сбивая напряженность:

- А что, полковник Баранец у вас тут развратился настолько, что даже водку не пьет?...

- Полковник Баранец одну водку и пьет, - отшутился зам Главного.

- Так в чем же дело, Виктор Николаевич?

Быстрее всех пришел в сознание военкор - гвардии майор запаса Сергей Герасименко. Он молодым чукотским оленем метнулся к своему сейфу и прилетел с бутылкой банальной "Гжелки".

У Дмитрия Тимофеевича посветлело лицо:

- Вот это то, что нужно. Поддержим, товарищи, отечественного производителя!

В тот вечер к коньяку и виски никто не притронулся.

Мы опустошили все запасы водки в редакционных сейфах.

А на прощание Маршал читал нам свои стихи - о том, как тюремные охранники на руках по сумрачным ступеням поднимали на четвертый этаж "Матросской тишины" инвалидную коляску с его парализованной женой. А на коленях у нее лежали розы для мужа-невольника...
НЕХОРОШИЕ ВОПРОСЫ

Был у Язова в госпитале. Поздравил его с 85-летием. Вручил подарок от «Комсомолки». Говорили часа два в его палате.

Я, наверное, раз 15 за годы работы журналистом брал у него интервью, перечитал всего его книги, статьи, воспоминания о нем. И ехал к нему с мучительной мыслью, что вряд ли выцарапаю из маршальской судьбы хоть что-нибудь новенькое и неизвестное. Но были у меня вопросы, которые обычно называют «неудобными». Я подкрадывался к Маршалу с этими вопросами тише, чем лис к курятнику. Но начал как бы издалека... Говорю, Дмитрий Тимофеевич, за всю историю России и СССР не было ни одного министра обороны, которого единодушно любили бы армия и народ. Язов:

- Меня не только не любили, меня ненавидели! Ну и что? Если обидел кого, прошу передать, что искренне готов извиниться.

- А было ли такое, - говорю, - что во время службы в Среднеазиатском военном округе вы сапогом дверь ротной оружейки с матом вышибли? Было?

- Было!

- Но зачем вы дверь ногами выбивали?

- А затем, что я пришел в роту и сыграл тревогу. А командир роты или дежурный замок в комнате для хранения оружия сломали. Обломок ключа торчал... И стоял ротный бледный, как кисейная барышня перед моргом, не зная, что делать. Я ему говорю: "Товарищ капитан, в роте - боевая тревога! Действуйте!". А он стоит и мямлит: "Товарищ генерал, замок сломан!". Я снова ему рыком: "Действуйте, товарищ капитан! Время же идет!". Он мне: "А как действовать, товарищ генерал, замок ведь сломан?". А вот так, говорю: и как дам сапогом в двери - раз, другой, третий! Можно сказать, подсказываю ему ход действий! И что вы думаете? Тут смышленый солдатик какой-то лом притащил... Дверь вынесли, рота получила оружие и быстро убыла в назначенный район... Я этому солдатику тогда благодарность объявил. А ротному был урок.

- А еще, - говорю Дмитрию Тимофеевичу, - мучает меня другой вопрос: был у нас такой тележурналист Молчанов, он однажды рассказывал, что вы написали после путча покаянное письмо Горбачеву, поплакались в нем и даже назвали себя "старым дураком"...

- А ты принеси мне копию того письма... Ну принеси... Чушь собачья... Факты на стол! Все другое - пустое!

И вот подкрадываюсь еще к одному нехорошему вопросу:

- А каким это образом ваш китель маршальский, и фуражка, и ваше удостоверение вдруг оказалось аж на "Сотбисе" (аукцион за границей)? Торганули что ли - от бедной жизни? Да и дубликат уголовного дела вашего тоже там. Почему?...

- О, это большая история, - сказал Дмитрий Тимофеевич, - слушай сюда, как говорят в Одессе.

И рассказал, как его облапошил жулик - некий "создатель школьного музея". Старый маршальский китель он у Язова под благородным соусом выпросил, присвоил и на торги заграничные выставила поделку в школу отнес... За что и попал в тюрьму.

- А вот как несколько томов моего уголовного дела тоже за границей оказалось, я до сих пор не знаю, - суконным возмущением ворчит Язов, - тоже какой-то подлец хорошо торганул моим, так сказать, преступлением перед Родиной...

И еще был у меня «нехороший» вопрос:

- А правда, что вам в Москву аж с Дальнего Востока горячую жареную рыбку самолетами доставляли?...

Он посмотрел на меня - хмуро, зло, - и ответил скрипучим, холодным, керамическим голосом:

- Какая падаль тебе эту ложь сказала?

На прощанье спрашиваю ДТ:

- Не жалеете, что в ГКЧП вошли?

- Ты Присягу давал?

- Давал.

- Что там написано? "До последней капли крови"... Так вот, если я на фронте согласно Присяге кровь за свою страну проливал, то уж в 91-м и за спасение моей страны войска в Москву послал... Эх, что тут говорить... Я свое сделал. Жизнь рассудит. У каждого - свое мнение...

А еще на прощание я у него спросил, есть ли генералы, которым он при встрече не пожмет руки.

- Есть, - ответил он, - но фамилии их я тебе не назову. Пусть сами догадываются... Если совесть осталась.

ПРИКАЗАНО ПОТЕТЬ

Однажды я напомнил Дмитрию Тимофеевичу про заметку в «Комсомолке». Она называлась "Приказано потеть!". Говорилось в ней про то, что даже в лютую жару военным нельзя было снимать галстуков. Тогда армия скрежетала зубами от этой дури. Естественно, ядовитые критические стрелы полетели и в руководство Минобороны, которое тогда возглавлял Язов. Служивый народ выл и проклинал министра.

Но мало кто знает, что именно Язову тогда досталось в Кремле за то, что обратился в ЦК с просьбой разрешить людям ходить без галстуков в жару.

В отделе админорганов ему сказали:

- Отсутствие галстука ведет к разложению армии.

Есть и документы на сей счет. С официальным ответом министру. Но этот ответ он нигде и никогда не «засветил». Сказал однажды:

- Пусть уж лучше военные критикуют меня, чем я буду ссориться с партией. Я солдат и приказы ЦК не обсуждаю. Иначе бардак будет...

РАЗГОВОР В ОБЩЕСТВЕННОЙ ПАЛАТЕ

В огромном, похожем на институтскую аудиторию, зале Общественной палаты (ОП) России было тихо и пусто. И лишь на самом первом ряду, словно добросовестный студент перед лекцией, одиноко сидел Маршал в парадной форме и листал книгу. Там я с ни и встретился (это было накануне его 85-летия). Я поздравил Дмитрия Тимофеевича с очередным орденом, которым президент страны наградил его.

К внушительному «иконостасу» наград Маршала на его парадном кителе теперь прибавилась еще одна – на пятом десятке я сбился со счета. В последнее время Язов хворал, частенько полеживал на госпитальной койке. Он хмурится (оглядывается вокруг), с недовольным начальственным видом слегка задирает штанину с широкими алыми лампасами и показывает припухшую ногу: «Если бы не эта хвороба, я бы еще горы свернул».

Но даже при этом Дмитрий Тимофеевич успевает немало: и в Минобороны съездить, и с молодежью встретиться, и над очередной рукописью поработать. Только что под его редакцией в издательстве «Мегапир» вышла книга о Маршале Георгии Жукове – «Выдающийся полководец второй мировой». А Комитет Общественной палаты по делам военных (председатель – Александр Каньшин) устроил ее презентацию. «Несмотря на сотни книг о Жукове, - говорит Язов, - многое о нем, как о полководце и просто как о человеке, еще не рассказано. Вот я и предложил восполнить этот пробел, а Каньшин, великое ему спасибо, поддержал. Так и появилась эта книга. Тем более, что скоро юбилей Победы в Великой войне, надо еще раз воздать должное Жукову»…

Язов стал вспоминать о войне, о том, как рвался в Действующую армию, приписав себе лишний год. В цепкой маршальской памяти сохранились десятки фамилий, дат, должностей, номерных названий полков и дивизий, населенных пунктов. Он хорошо запомнил даже количество бомб, которые немецкий бомбардировщик сбросил на стрелковый тир для курсантов Московского военного училища, в котором он учился. А потом были передовые, окопы, атаки, отходы, ранения и контузии. И самый счастливый для Язова, как и для всех фронтовиков день, когда слово «Победа» заглушала яростная праздничная пальба.

А потом были многие-многие годы мирной службы, когда судьба вознесла его на самую вершину офицерской карьеры - в кресло министра обороны СССР. А оттуда, в 1991 году, бросила в тюремные застенки за участие в «путче». Туда, где следователи упорно пытались «пришить» ему самую страшную для любого военного статью Уголовного Кодекса – измена Родине.

- Я вообще-то за Родину на фронте кровь проливал, - сказал тогда на суде Язов, - а выполнение указаний руководства страны не считаю изменой Присяге.

После этого с явным намеком на трагические события августа 1991 года я спросил у Язова – был ли в его жизни поступок, за который он до сих пор стыдится? И был абсолютно уверен, что Маршал опять вернется к своему участию в ГКЧП. А услышал вот это:

- Да, был в моей жизни такой поступок, за который мне до сих пор перед людьми стыдно… На фронте это было. Мы тогда вырвались из окружения в свой тыл и я увидел там бойцов, щеки которых расперло шире касок. И крикнул со зла тогда им: «Это откуда такие рожи раскормленные взялись?!». Тогда один из них, старый рядовой, качаясь странно, подошел ко мне, юному офицеру, и сказал:

- Сынок, у нас не раскормленные хари, а опухшие от голода лица. Мы полторы недели бились в окружении и сухаря во рту не держали…

- Я, конечно, перед людьми извинился, - виноватым голосом сказал Маршал, - но за те слова мне до сих пор стыдно…

- А если бы август 91-го повторился, - вы бы уже по-другому себя повели?

- Никак нет! Я бы точно так же выполнял приказ. Но действовал бы намного решительней.

- Вам хорошо известно сегодняшнее положение в армии при Сердюкове. Если бы вы сейчас были министром обороны, чтобы вы сказали своим офицерам?

Язов долго не отвечает, еще больше хмурясь.

Мне даже пришлось повторить вопрос.

Наконец, я услышал:

- Я бы сказал им... Я бы сказал, держитесь ребята... Должны прорваться.

Тут нашу беседу стали прерывать седые генералы, которые друг за другом подходили к Язову с поздравлениями. Они представлялись Маршалу по уставу, напоминая свои бывшие должности: «Служба горючего», «Начальник артиллерии», «Начальник разведки». Все они когда-то были подчиненными Язова.
А мне вспомнилось, как несколько лет назад, когда Язов приходил к нам в «Комсомолку», его с другой стороны улицы «Правды» узнал бывший подчиненный, и, приставив руку к цивильному картузу, орал сквозь шум машин:

- Товарищ министр обороны Советского Союза! Разрешите представиться: бывший начальник инженерной службы дивизии подполковник Крылов! Вы были моим командиром!

Язов улыбался, улыбались и десятки прохожих вокруг. Когда-то Язов был командиром почти 4-миллионной армии. Тут началась презентация книги о Жукове.

Открывая ее, Александр Каньшин говорил об уважении к памяти о фронтовых полководцах. И рассказал, как во время недавней поездки в Екатеринбург захотел посмотреть музей Жукова, который когда-то командовал Уральским военным округом. Оказалось, что один из командующих округом убрал все экспонаты музея в какую-то дальнюю комнату, а сам расквартировался в музейном кабинете Жукова…

Когда Каньшин говорил об этом, Маршал Язов схватился двумя руками за седую голову и стыдливо-виноватым взглядом посмотрел на дочку Маршала Жукова – Эру Георгиевну… Маршал Язов вернулся из Общественной палаты с пудовыми букетами цветов от бывших сослуживцев, земляков, школьников. Жена не знала, куда их ставить.

ЗАМЕТКА

В 1990 году я работал в военном журнале и опубликовал в «Комсомолке» крохотную (размером со спичечный коробок) заметку «Кто дурачит прапорщика-вдовца?». Речь в ней шла о прапорщике с Камчатки, жена которого погибла в автокатастрофе, а на руках у него осталось трое малолетних детей (причем, один из них грудной, которому еще и свидетельства не выписали, и имени еще не дали). Но положенные после трагедии выплаты многодетному отцу местные командиры и финансисты зажимали. В то утро, когда вышла заметка, я еще спал, а тут - звонок из Минобороны. Звонил помощник министра полковник Михаил Земсков. Он и сообщил мне, что уже на службе вместе с министром и что Дмитрий Тимофеевич прочитал мою заметку в «Комсомолке» и страшно разгневался. И приказал уточнить у автора, - все ли в заметке соответствует действительности? Я ответил, что у меня на руках письмо прапорщика. Земсков попросил меня срочно привезти его в Минобороны. Я отвез.

А через пару недель «Комсомолка» опубликовала заметку под рубрикой «Сигнал услышан, меря приняты». В ней сообщалось, что специальная комиссия военного ведомства проверила жалобу прапорщика, что приказом министра обороны СССР Маршала Язова бездушный финансист части снят с должности и понижен в звании, командир части получил строгий выговор, а начфину округа объявлено строгое предупреждение. А прапорщик «в полном объеме» получил все положенные выплаты. Но и это еще не все. Примерно через месяц я получил от прапора трогательное письмо с благодарностью министру обороны и «Комсомолке». Прапорщик сообщал мне, что его трехмесячному сыну он дал имя «Дмитрий». Ну вы догадываетесь почему...

Привет Эдуард!

Служил с 87 по 89 годы в 341 школе прапорщиков ГСВГ в Форст-Цинне, недалеко от г. Ютербог. Наша школа напрямую подчинялась штабу ГСВГ в Вюнсдорфе и курировал нас лично начальник Управления Кадров ГСВГ генерал-майор Шипилов. Он минимум два раза в года приезжал к нам в часть на выпуски прапорщиков и  я его лично много раз видел.

На этом фото он изображен с командованием 341 школы прапорщиков.

Если это тот Ивановский который позднее главком сухопутных войск, то я его лицезрел на расстоянии вытянутой руки и охранял в течении ночи на даче в учебке в Чебаркуле. Им было весело, а я всю ночь жрал колбасу из ещё старой формы, округлого холодильника ЗИЛ. Выпить была возможность, но даже и не хотелось, настолько хотелось пожрать!!!

1977г. Визит МО СССР Маршала Устинова Д.Ф. берлинской бригады

       Главком ГСВГ маршал Советского Союза Кошевой П.К.

Главком ГСВГ генерал армии Е.Ф.Ивановский вручает приз лучшему танковому экипажу по итогам учений.

                             Главком ЗГВ генерал- полковник Бурлаков М.П.

Генералы тоже умеют отдыхать.

Министр обороны Гречко в Росслау, ГСВГ. Фото Александра Ефремова...

Министр обороны Гречко А А на аэродроме Фалькенберг.

Главный маршал авиации Кутахов П С  аэродром Фалькенберг