Мужчину от женщины отличает охотничий инстинкт...

[взломанный сайт]

Таёжный кордон

На старом кордоне с нами егерь Саша Пыргэ. Он эвенк. Эвенки -- прирождённые охотники. Ещё Чара. Базальт остался с "начальником" -- так Саша называет Бекетова. Николай, улетая в Мую, сказал, чтобы мы во всём слушались егеря - он всё знает и умеет. Нас обещал забрать дня через три-четыре, смотря по делам.
Саше около пятидесяти, но все зовут его по имени, даже пацаны в стойбище оленеводов, затерявшемся где-то у Ванавары по правому берегу Нижней Тунгуски, откуда он родом. По-иному у них не принято. Мы быстро к этому привыкли, и у нас такое впечатление, что знакомы с ним веки-вечные, так чиста и прозрачна, как горный воздух Кодара, его душа. Внешностью своей Саша напоминает образ Арсеньевского Дерсу: сухопар и подвижен, с реденькой бородёнкой и платком на голове. Только трубки и не хватает, да говор чисто русский. Стойбище он покинул давно. Раньше занимался промыслами, теперь в штате заповедника. Семья в Бодайбо, но сам он подолгу пропадает в тайге, и это, похоже, его совсем не тяготит.
Кордон - это небольшая ладно рубленая избушка с сенями, кухней да крохотной коморкой на четыре нароспальных места. Таких в заповеднике разбросано с десяток. К избушке жмётся высоко поднятый над землёй лабаз для сохранения от зверья и птиц провианта и кое-какого хозяйственного имущества. Внутри пристанища веет обжитым. По всему видать, им пользуются регулярно.В сенях на большущем десятидюймовом гвозде, вколоченном ещё при постройке, висит пара жестяных вёдер, в одном из них черпак для воды. Очаг обустроен съёмным котлом. На полках ящик с алюминиевой посудой, керосиновая лампа, фонарь и прочие житейские обиходности. В спальном отсеке - буржуйка. Три небольших окошка оказались не только застеклёнными, а стёкла в них целыми, но и зарешёченными от звериного любопытства.
Сухомятка - еда не привлекательная, и мы, умяв по бутерброду, занялись благоустройством. Саша с вёдрами и Дмитрий со спиннингом направились к излучине Муи, а нам с Валентином дело выкроилось совсем прозаическое - рубка дров, разводка очага, уборка избушки. Как ни хотелось пуститься в тайгу, а хошь - не хошь, закатывай рукава. И мы засопели в трудовом ритме. Самый примитивный комфорт в такой глуши - великое благо, так что пренебрегать им не стоит.
Довольный нашим усердием, егерь обеспечил нас водой и ушёл на разведку. Где-то в полутора-двух часах ходьбы от кордона есть солонец. Зверьё, уверял Саша, посещает его регулярно. Там же поблизости и ключ, струящийся меж каменных россыпей. Принесёт Саша добрую весть - к закату надо быть на месте.
Наготовив дровяной запас разбросанного ветровалом сухостоя, я обследовал прилегающее к кордону редколесье. С возвышенности, где нашла свой притулок избушка, открывалась панорама мало не всей Муйско-Куандинской котловины. Нас окружала не похожая на предгольцовую светлохвойная лиственничная тайга с пышным подлеском из берёзы. Ивы и ёрника. Выше по горным склонам она редела. Деревья, будто исхудавшие от близости вечной мерзлоты, теснимые каменными осыпями-курумами, разбегались и опасливо топорщили свои низкорослые макушки. Вдоль распадков Муяканского хребта чёрными скелетами торчали опалённые верховым пожаром или загубленные вредителями деревья. Их мёртвый частокол пламенел от спеющей брусники, зарослей шиповника и диких малинников. В долине Муи и Витима густо зеленели еловые и сосновые гривы, изредка украшенные пихтачами и сибирским кедром.
Тропинка вначале полого, затем всё круче сбегала к реке, но близясь к ней, помаленьку вновь распрямлялась и выводила на береговые отмели. Здесь Муя, являясь частью котловины, широко и плавно струилась к Витиму. Я собрался направиться тропкою в поисках товарища, когда разглядел точащие во мхах и опавшей хвое оранжевые шляпки подосиновиков, и уже не мог оторваться. Грибов было так много, что, казалось, эту плантацию кто-то высадил. Больше я видел только в тундрах Карелии. Они росли не по отдельности или парою - целыми колониями, открыто, выставляя себя напоказ, а не прячась от страждущих глаз грибников, как случается в наших лесах. Подосиновики сменялись белыми, те - подберёзовиками. Крепкие и не червивые. Вскоре, не завершив круга у кордона, я спешил к избушке. В ветровке, из которой с соорудил подобие мешка, связав рукава и перетянув ворот, свободного места не оставалось.
Солнце ещё висело в зените, а наш рыбак уже возвращался, волоча на плече тяжеленный кукан. Свисавшего вдоль спины и шлёпавшего хвостом в такт его шагов толстобокого тайменя окружало с пяток ленков. С первого же раза, да такой фарт!..
Дмитрий никак не мог поверить рыбацкому счастью и не единожды подходя к уже потрошённой рыбине, всё цокал языком, задавая и нас интересовавший вопрос: сколько же из неё можно всего наготовить? Это был первый в его жизни таймень и он, человек по натуре добрый и отзывчивый,сполна делился с нами своею радостью. Даже Валентин, выросший в Усолье - Сибирском, знающий тайгу, Байкал, повидавший многое из того, что нам бвло бы в диковинку, только снисходительно улыбался и подмигивал мне, кивая в сторону друга, по третьему разу в подробностях расписывавшего борьбу с тайменем. Где тут правда, где прикрасы - мне было невдомёк. Я ведь тайменя с ним не ловил.
Упревшая наваристая уха, огромная, словно весенняя лужа, сковородка жареных грибов, манили изголодавшиеся наши чрева. Обедать без хозяина было неловко, и мы от соблазна вышли на воздух. Саша не заставил ждать себя долго, и эту особенность - появляться по месту и вовремя, я отмечал в его действиях в течение всего двухнедельного путешествия в витимских дебрях.
Обедая со свойственной сибирякам обстоятельностью, егерь поведал, что солонец вышит вязью следов - лося, изюбра и гуранов. Сообщение это было слаще самых изысканных блюд. Из перечисленных зверей нам разрешалось отстрелять по одному виду товарных самцов.
Вообще, охота в заповеднике имела свой строго определённый режим. Выдача лицензий и разрешение на её проведение являются прерогативой местных властей, а сам отстрел производится под непосредственным контролем работников заповедных территорий. С законом у нас порядок.
В засидку на солонец могли пойти только двое и один из них Саша. Как чистый рыбак Дмитрий в жеребьёвке не участвовал, а Валентин, вытащив обломок спички, только крякнул, сетуя на извечную невезуху. Завтра его очередь, и жребий мы больше тянуть не будем до завершения путешествия, чередуясь и желая друг другу ни пуха ни пера.

Иван Касаткин

   
©

Ты в шапке лисьей , какой это год ???

Охот база , а подстрели щуку  ?    Ну а то что бутылки между вами на сене , это нормально !!! 

Кто ружжо на охоту  берет  ???

Не заладился сезон этого года для Кузьмича с самого начала. Перед выходом в тайгу под колесами автомобиля погибла любимая лайка Умка. Хотел уж было плюнуть на все и не выходить на промысел, а тут вспомнил, что одному товарищу пару лет назад подарил кобелька из помета Умки. Колебался долго, а потом все же позвонил и рассказал о своей беде.
- Какие разговоры, Кузьмич, бери, пожалуйста, если он пойдет с тобой,- согласился тот. – Правда, я его не обучал ничему такому… Кстати, зовут его Кучум, помнишь, как Федосеева.
- Видишь ли, мне живая душа нужна рядом, а там видно будет,- обрадовался Кузьмич.
В общем, правдами и неправдами увел-таки кобеля в тайгу, а приручить не смог. Пес оказался слишком своенравным. К себе не подпускал, от еды первое время вообще отказывался. Ежедневно с рассветом уходил в тайгу, а потемну являлся, ложился под облюбованным ельником, сворачивался калачом, и только глаза поблескивали в лучах фонарика. Ни ласковые слова, ни уговоры не помогали заманить его в избушку. Смотрит, бывало, своими умными глазами на Кузьмича, и такая тоска в них читается, – прямо душу разрывает. Только не скажет: «Зачем ты меня привел сюда?»
Бился, бился Кузьмич, а затем бросил это пустое занятие. «Хорошо хоть, не уходит совсем, какая-никакая, а все же собака рядом», – отступился наконец он, но чашку с едой уносил в ельник регулярно. Так и жили.
Спустя недели полторы, когда уже добыл двух приличных соболей и, казалось, дело пошло на лад, неожиданно обнаружил следы росомахи. С присущей ей аккуратностью обследовала она саймы и кулемы, поедая приманку и пойманных зверьков. Злодеяния ее повторялись с завидным постоянством – через каждые три дня.
«Надо избавляться от этой напасти, иначе считай сезон оконченным досрочно»,- размышлял Кузьмич. В очередной обход путика разглядывая в бинокль ближайшие гольцы, случайно обнаружил кровожадную гостью. Решение пришло сразу. Сошел с путика, затаился, прижавшись к дереву у ближайшей саймы, вставил в ствол патрон с картечью и передвинул предохранитель. «Не застрелю, так, может, отобью охотку шариться по ловушкам».
Тем временем росомаха подошла к ловушке, сунула морду вовнутрь и пошла дальше по путику, пережевывая сворованную приманку. Хлестко прозвучал выстрел, закувыркалась воровка в снежной пыли. Удовлетворенный удачным выстрелом и еще не веря глазам, на всякий случай переломил одностволку Кузьмич. Эжектор, как и положено ему, исправно выкинул стреляную гильзу далеко в снег. «Ну дьявол, – недовольно проворчал он. – Где ж это я найду ее в таком снегу? Так и без патронов останусь совсем».
Всякий раз перед стрельбой забывал Кузьмич отключать эжектор, а с каждой утраченной гильзой не забывал отпускать крепкие слова в адрес конструкторов. Привычно снял шкуру с росомахи, покурил с наслаждением и, окончательно успокоившись, с чувством исполненного долга потопал в сторону избушки. Теперь-то, казалось, ничто не сможет помешать удачному промыслу.
Случилось непредвиденное. Ночью резко потеплело, и к утру пошел дождь. Помрачнела, очистившись от снега, тайга, ощетинились острыми уступами скалы. Речки и маленькие ручьи, еще вчера мирно дремавшие под снегом, мгновенно вздулись, поломав лед, необузданные потоки грязной воды вперемежку с глыбами льда крушили все на своем пути. Ничего подобного, да еще в разгар зимы, не помнил Кузьмич со дня своего рождения, а докручивал он без малого шестой десяток. К концу второй недели дождь наконец перешел в снег и вот уже несколько дней кряду валит не переставая. Зима как бы торопилась исправить допущенную ошибку, спешно укутывала белизной все вокруг. В такую погоду хороший хозяин собаку не выпустит из дома, а охотнику-промысловику просто необходимо идти в тайгу. Считай, полмесяца не проверялись снасти. Вот такие невеселые мысли и подняли Кузьмича среди ночи. Подкинул дровишек в печку, вышел на воздух. Небо немного очистилось от туч, посветлело. Кое-где в разрывах замелькали светлячками далекие звезды.
«Слава Богу, погода, кажись, устанавливается», – вздохнул полной грудью охотник, отыскал лопату, пробил тропинку к ручью, очистил окно от снега и довольный вернулся в избушку. «Теперь нужно идти», – решил окончательно и бесповоротно. Проверил крепления на лыжах, налил чай в термосок, прихватил банку тушенки с краюхой хлеба и решительно толкнул плечом дверь. С первых же шагов почувствовал, что идти будет нелегко. Влажный снег оседал и комками тянулся за ногами, налипая на лыжах, каждый шаг давался с трудом.
«Правильно поступил, что не стал ждать утра, может, хоть полпутика протопчу к вечеру», – подумал вскользь и привычно двинулся дальше. Скоро показалась знакомая береза. Поваленная когда-то ветром, она коромыслом изогнулась, касаясь вершиной земли, со временем ветви ее потянулись вверх, образовав как бы естественный шатер. Отсюда начинался охотничий участок Кузьмича, здесь была срублена в свое время первая сайма, а ниже, вдоль по ручью, стояли настороженные кулемки, плашки и капканы. Кузьмич соорудил когда-то под ее ветвями что-то наподобие лавочки и всегда, прежде чем принять какое-либо решение, закуривал присаживаясь. Теперь же береза была полностью укрыта толстым слоем снега, и он потянул лыжню поверх ее к ближайшему ельнику, там и решил перекурить. Незаметно подкрадывалось утро, все отчетливей проявлялись очертания заснеженных холмов, снег обильно припорошил ветви елок, принарядил, прижав их к земле, отчего елочки и в самом деле напоминали сказочных персонажей. Залюбовался Кузьмич, расслабился, и все невзгоды, идущие последние недели по пятам, стали вдруг такими ничтожными и незначительными по сравнению с окружающим миром, что он, чего раньше не позволял себе, замурлыкал под нос какой-то давно забытый мотивчик.
За поворотом горы открывался ельник, а там и до первых кулемок рукой подать. Отогнал Кузьмич навязчивую мелодию, бросил взгляд по сторонам, как бы сверяя расстояние, и на одном дыхании добрался к закрайку. Взлохмаченные елки с осыпавшейся кухтой, словно нагие девицы, стояли среди заснеженных соседок.
«Похоже, кто-то основательно орудовал в ельнике»,- отметил опытный глаз. Тщательно осмотрев подходы, обнаружил входной и выходной следы. От догадки неприятно засосало под ложечкой.
«Видно, затянувшаяся непогода подняла-таки косолапого из берлоги». Такое случается иногда. Таежные охотники знают об этом, хотя и не всегда могут объяснить причину.
«Что будет, если он не ляжет досыпать, а начнет бродить по тайге? Эти навязчивые вопросы назойливо сверлили голову Кузьмича, и ответ на них он знал. Это разрушенные саймы, это постоянный страх ожидаемой встречи с шатуном со всеми непредсказуемыми последствиями, и еще Бог знает, каких бед может натворить изголодавшийся зверь. Не успокоили и пара глотков чая из термоса. С тревогой в душе двинулся дальше топтать путик, ведь план добычи пушнины ему никто не отменит, чтобы там ни случилось.
Зимний день короток. Бывало, по утоптанной лыжне возвращался в избушку глубокой ночью, а при таком снеге хотя бы к темноте поспеть. Тревога ржавым гвоздем вошла в сердце и не давала покоя, а потому спешил Кузьмич и гнал прочь мысли о шатуне.
Обратный путь казался бесконечно долгим, хотя давался значительно легче. Какая-никакая, а лыжня все же была, да и снег немного уплотнился за это время, так что к избушке он подходил еще в сумерках. На углу привычно снял лыжи с бутыл, очистил камус от снега и только тогда заметил, что прихожка разворочена, дрова валяются как попало в снегу, дверь в избушку приоткрыта. Вспомнил про ружье, сдернул с плеча, передвинул предохранитель и тут же опустил его. Ижевка 28 калибра, заряженная дробью, была бесполезна сейчас. Носил ее Кузьмич по тайге, чтобы рябчика или тетерева попутно подстрелить, другой раз белку снять с дерева, а иногда и соболя приходилось стрелять, если затаивался на вершине пихты, да что греха таить, легкое и удобное ружьецо для промысловика. Раздражал, правда, эжектор, но тут он сам виноват, забывая, как всегда, отключать его перед выстрелом. Машинально выхватил нож, воткнул прикладом в снег ненужное ружье и рывком распахнул дверь. Пахнуло в лицо еще не совсем выветрившимся теплом и дымом. Лучом фонарика обшарил углы и облегченно вздохнул.
«Кажись, все в порядке, дым, видно, отпугнул косолапого» – первое, что пришло в голову. Пошевелил золу в печке, подкинул дров, отыскал несколько стреляных гильз, выставил на столике и лихорадочно принялся разряжать дробовые патроны. Дробь ссыпал в банку из-под тушенки и поставил на плиту. Еще не знал Кузьмич, что предпримет в следующую минуту, но то, что необходимо изготовить несколько пуль, знал точно. Сухие березовые дрова схватились быстро, через несколько минут покраснела чугунная плита, в банке зашипел остаточный жир, дробь осела, расплавившись. Ловко подхватив банку плоскогубцами, вылил свинец в подготовленные гильзы и немного успокоился.
«Что же делать? – соображал Кузьмич. – Коль медведь напал на избушку, значит он уже бродит больше недели и теперь не ляжет совсем, нежелательная встреча может произойти в любой момент, и тогда… Даже представить страшно, что будет тогда. Без собаки да с таким ружьем мне с ним не сладить. Надо топать к лесорубам, пусть сообщат в охотинспекцию, иначе, если промедлить, задерет кого-либо из охотников шатун». Кое-как почистил ножом остывшие свинцовые болванки, подгоняя под пули, зарядил четыре патрона, на глаз усилив порохом, перекусил на скорую руку. Потом, как будто что-то вспомнил, схватил фонарик и выскочил из избушки. Под пихтами, где всегда спал Кучум, блеснул знакомый отблеск в глазах.
«Так вот почему шатун не разворотил избушку? Дым бы его, конечно, не остановил». Кузьмич не хотел верить в чудо, но чем пристальнее вглядывался в следы, тем больше убеждался в этом.
- Кучум! – тревожно позвал он в темноту.
«Наверное, ранена собака, а я слюни распустил», – ругнулся про себя и решительно направился в ельник. Пес тут же поднялся и, как всегда, отошел на почтительное расстояние. «Да почему же ты, глупый, ведешь себя так, нам ведь обоим плохо сейчас. Куда же ты пошел?» – просительно заговорил охотник. Однако Кучум не шевельнулся и стоял как изваяние. Расстроенный Кузьмич отыскал под снегом посудину, вернулся в избушку, перемешал тушенку с лепешкой и отнес на прежнее место.
«Теперь как-то до утра перебьюсь, а чуть свет двину»,- с такими мыслями влез на нары, положив рядом заряженное пулей ружье. Уже засыпая, подумал вскользь: «А кобель, надо же, отогнал медведя».
Проснулся от холода. Машинально подскочил, закинул за спину рюкзак с ружьем и нырнул в ночь, забыв по привычке окликнуть собаку.
Лыжню потянул к речке, там меньше кустов, да и обзор получше. Уже перед спуском в долину оглянулся назад и глазам не поверил: следом, метрах в пятидесяти, шел Кучум. Повеселело на душе, и, не стесняясь нахлынувших чувств, крикнул Кузьмич: «Ты очень замечательная собака, Кучум, слышишь? Теперь нам с тобой сам черт не страшен». Пес остановился, присел на снег, внимательно наблюдая за охотником.
Часто останавливался Кузьмич на отдых, тяжело давалась лыжня в рыхлом снегу. По расчетам уже половину пути протопал, горы постепенно отступали, редела тайга, впереди открывался выход в долину, к речке, а там уж и рукой подать до лесорубов. Незаметно светлело. Кузьмич остановился на очередной перекур перед решительным броском в долину. Вдруг громко и часто застрекотала сорока в дальнем осиннике. Кузьмич вздрогнул и взглянул на Кучума. Тот, как всегда, присел на снег и спокойно уставился на Кузьмича. Спокойствие его передалось и охотнику, он поправил ружье, прикурил, прислушиваясь. Сорока беспрерывно стрекотала, перелетая с дерева на дерево, явный признак присутствия зверя. «Но ведь она с таким же успехом будет стрекотать по колонку или лисице», – с затаенной надеждой убеждал себя Кузьмич. Однако опыт подсказывал: рядом была опасность. Выплюнув в снег недокуренную сигарету, он сильно оттолкнулся койком, и лыжи, нехотя набирая скорость, понесли его к реке. Вот и знакомый поворот, теперь ходьбы осталось часа полтора-два. У самой речки вышел на заячью тропу, идти стало легче, и уже не оглядываясь, он добавил скорости. Яростный лай Кучума настиг в долине. Кузьмич мгновенно оглянулся и обомлел. На махах приближался здоровенный медведь. Ослепленный яростью, разъяренный зверь не обращал внимания на собаку, он видел человека и катил прямо на него. Страх смешался со злобой, руки машинально сдернули с плеча ружье. Глубокий снег сдерживал бег зверя, да и Кучум в какой-то момент ухитрился удержать его на секунду-другую. Выстрел прозвучал, как щелчок кнута. Кузьмич услышал, как, глухо шлепнув, пуля вошла в грудь медведю. Зверь на мгновение остановился, ударом лапы смахнул с себя ненавистную собаку и с леденящим душу ревом кинулся к охотнику. По инерции переломил ружье Кузьмич, привычно взвизгнула выброшенная эжектором гильза, загнал очередной пулевой патрон и, падая на спину, выстрелил в открытую пасть зверя. Предсмертный рев потряс распадок. Медведь как подкошенный, зарываясь в снег, рухнул у самых лыж охотника. «Вот тебе и эжектор»,- пронеслось в голове.
Неистово затрещала сорока. Кузьмич вздрогнул, возвращаясь к действительности, трясущимися руками достал сигарету и только тут услышал слабое повизгивание собаки.
«Однако кончил пса зверюка. А я-то чего разлегся?» – укорил себя. Кучум лежал под кустом черемухи и слабо повизгивал. На задней ноге зияла глубокая рваная рана. Кузьмич ощупал ногу, убедился, что кость цела. Кучум пастью захватил руку охотника, слегка придавил зубами. «Ничего, Кучумка, полечимся малость, и заживет, как на собаке, – некстати пошутил Кузьмич и, ласково поглаживая голову пса, приговаривал: – Я тебя, мой дорогой, ни за что не оставлю здесь, даже если сам пропаду. Мы еще повоюем, Кучум»

ORA

   
©

Раз уж речь зашла об следах, у меня есть видео, которое снял весной уже прошлого года. Я его уже показывал на НвГ, но пусть и у нас повисит, может понравится.

Один из выездов на охотбазу... Вот так непринужденно проходит охота

...а шашлыки, что ли из помидор и лука 

В детстве все мы чего нибудь коллекционировали... марки там , этикетки со спичечных коробков... Вот серия спичечных этикеток про охоту и рыбалку.

Рекомендую взглянуть всем...

Отредактировано Государкин Сергей (10-02-2016 15:25:52)

Класс