Итоговые проверки в 67МСП
В гвардейском мотострелковом полку ГСВГ началась подготовка к итоговой проверке. В Советской Армии год делился на два периода обучения – летний и зимний. Каждый период завершался итоговой проверкой, которая начиналась со строевого смотра, а дальше по графику. Если планировались тактические учения, то выводилась комплексная оценка за учение.
Если же нет, то сдавали практически все основные дисциплины: тактику, огневую, строевую, техническую подготовку. Кроме того, отдельно проверяли состояние техники и вооружения, казарм, столовой и складов. Затем по определенной схеме выводилась общая оценка каждому подразделению и части в целом. Как говорил наш мудрый старшина стрельбища: «Неделя позора и полгода спокойной жизни».
Но, нам позора не надо, наш полк отличный. Гвардейцы 67 мотострелкового полка в течение полугода чему-то учились в процессе постоянной боевой готовности, и воинской части «полевая почта 35145» нужно обязательно подтвердить своё высокое звание.
Прапорщик Кантемиров метался по всему полигону практически без сна и отдыха и контролировал своих бойцов по работе с электрооборудованием стрельбища. Также по всему полигону шла глобальная перепокраска всего и вся в один благородный серый цвет. Только мишени оставались зелёными.
В этот раз ожидалась проверка со штаба Группы войск. В мотострелковом полку началось броуновское движение: первым делом писарями в канцеляриях рот и батальонов срочно заполняется большое количество всевозможных журналов; офицеры не отстают, что-то пишут в своих конспектах, переписывая друг у друга. По большому счёту эти конспекты вообще были на хрен не нужны.
Проверяемые брали с собой на полигон эти тетрадки только для проверяющих. И если во время итоговой проверки любой проверяющий офицер заметит, что у командира роты отсутствует конспект именно с сегодняшней датой проведения стрельб – всё, кранты! Роту отстраняют от занятий, ротного тут же заставят писать новые конспекты и потом на совещаниях ещё месяц будут склонять в разных позах за этот непотребный для советского офицера проступок.
У рядового и сержантского состава появляется возможность показать себя во всей армейской красе и даже получить за успешную сдачу итоговой проверки благодарность или грамоту. Или сфотографироваться у развёрнутого знамени части. Или даже съездить в краткосрочный отпуск на Родину-Мать.
В полку с солдатами срочно проводятся какие-то недостающие занятия с целью показать, что они проводились весь учебный период. От мозолистых солдатских рук на спортгородке начинают блестеть перекладины. «Конь» и «Козел» с радостью подставляют свои спины прыгунам в форме и в сапогах.
Все приводят в порядок оружие, амуницию и форму. До блеска вылизываются полы и окна казармы. В части повсюду красится боевая техника, стены казарм, стволы деревьев и бордюры (поребрики) дорожек.
В первые три дня итоговой проверки в полку запланированы сдача общевойсковых предметов и политической подготовки. «Призрак коммунизма» в виде проверяющих майоров - замполитов бродил по брусчатке части прямо в центре Европы. Страх и ужас!
На четвертый день планируются выезды на стрельбище и танкодром - стрельба и вождение. И тут начинается вырисовываться общая картина: только один Третий МСБ уверенно идёт на отлично. Второй МСБ пока не тянет.
Система проста как солдатский сапог - для отличного полка нужно два отличных батальона и один хороший. У Второго МСБ был шанс выйти на «отлично» на показных ротных тактических учениях с боевой стрельбой.
Что и произошло по намеченному плану на войсковом стрельбище Помсен. Четвёртая МСР занимала оборону по краю стрельбища. В глубине обороны, в тылу полигона, на тактическом поле готовилась к атаке сводная рота из состава Пятой и Шестой МСР.
По сигналу с Центральной вышки началась огневая подготовка. Замаскированные боевые машины пехоты вели огонь с места кумулятивными снарядами по старым САУ, которые использовались в качестве мишеней и были начинены бочками с отходами ГСМ. По этим бронированным мишеням долбили боевыми выстрелами и стрелки РПГ. При попадании происходил огромный огненный взрыв, а потом долгое горение.
Велся огонь из всего стрелкового оружия, патронов с трассирующими пулями никто не жалел. Кругом гремели взрывы. Когда огневая подготовка закончилась, из глубины обороны на БМП выдвинулась сводная рота, спешилась, перешла через передний край обороняющейся роты и повела атаку в глубину войскового стрельбища.
Из-за сильного дыма ее действия практически не были видны. Зато было хорошо слышны автоматные очереди, уверенные команды офицеров и радостные крики «Ура» солдат.
Шоу получилось на загляденье, и Второй МСБ заслуженно получил твёрдую пятёрку. А гвардейский Шестьдесят Седьмой Мотострелковый полк по итогам проверки вновь сохранил своё высокое звание Отличника боевой и политической подготовки. Проверка прошла успешно, полк выдохнул…

Девушки Германской Демократической Республики
С первых дней службы в ГСВГ на войсковом стрельбище Помсен я ещё молодым солдатом неоднократно слышал легенду от своих старослужащих, что у девок немецких самое интересное место застраховано. Что они сами на нас, руссишь зольдатен, прыгают только с единственной целью – заполучить страховку после полового акта. А потом русских солдат будут судить немецким судом. Вот так и не меньше!
А ещё среди старослужащих полигонной команды такая байка ходила, что при рукопожатии с немкой, надо средним пальцем руки её ладонь слегка поцарапать. Это как знак: "Давай, мол, потрахаемся хорошенько?" И отказа точно не будет!
А знаменитый "День любви" в ГДР, когда ни одна немка не могла отказать любому попросившему? Тем более, как можно было отказать советскому солдату? Все, кто служили в ГСВГ, обязательно слышали про этот пресловутый «День Любви». Это когда свободный секс в Германии всех и со всеми.
Ещё весной, как только получил высокое звание прапорщика ГСВГ, я тут же принял волевое решение прогуляться в этот знаменательный день по ближайшей деревеньке Помсен с единственной целью.
«День Любви» же, как ни крути, ядрён - батон! И если любая немка не может отказать советскому солдату, то как можно отказать советскому прапорщику? Никак нельзя!
Сегодня вот точно – чего нибудь такого сладкого именно мне, да отвалится! Может быть, кто-то из страждущих немецких женщин, выглядывая в окно своего дома, возьмёт и пригласит этого скромного молодого человека, гуляющего по их деревеньке, на рюмку кофе, а там глядишь - и накормят, и напоят. А потом и произойдёт это великое таинство соития полов в «День Любви».
Гулял я, гулял по саксонской деревеньке, да так ничего и не нагулял. Обычный саксонский день! И никаких воинских усилений в этот день не было, так же как и не наблюдали советские военнослужащие никакого разгула любовных вакханалий.
Просто все были молоды, гормоны так и кипели, и всем очень хотелось верить в эти прекрасные легенды Группы Советских Войск в Германии.
Немецкие девушки ГДР делились на правильных и неправильных. Правильные немецкие девушки никогда сами не общались с советскими военнослужащими, некоторые из них даже презирали советских солдат и офицеров. Сказывалось воспитание родителей.
Но иногда на официальных встречах с советскими военнослужащими этим правильным фройлян поневоле приходилось представляться и проводить время за одним столом с русскими.
И раз им руководство учебного заведения или предприятия сказало: «Дружба – Freundschaft», значит будь добра и улыбайся своим завоевателям. Вообще, немцы – очень законопослушная нация.
Основным контингентом танцев в ГДО были не очень приличные немецкие девушки. Это были неправильные немецкие девушки ГДР. Они обычно вначале сидели все вместе гурьбой за одним столом, как невесты на выданье и пили только «Вита-Колу».
А затем по зову сердца, или по зову страждущих русских расходились по различным столам и пили водку. Эти немки мало походили на своих длинноногих и знойных землячек из ревю-балета Фридрихштатпалас, и тем более не были похожи на девушек из картинок пикантного иллюстрированного журнала Хильды Айслер "Das Magazin"
Но, мы все знаем, что страшных женщин не бывает, бывает только мало водки. Особенно в таком интеллигентном и милом обществе, где на десять потенциальных молодцов приходится трое девчат. Поэтому и эти боевые подруги не стояли на танцах в сторонке, платочками теребя, а пользовались у нашего брата вполне определённым успехом.
Некоторые из них были со стройными фигурами и периодически жили в общагах холостяков несколько дней и ночей, постоянно меняя партнёров и переходя из комнаты в комнату. Любви и ласки хватало на всех, иногда даже перепадало солдатом срочной службы в кочегарках, на свинарниках, танкодромах и стрельбищах. Были бы марки.
Иногда немочки беременели и рожали. Полиция со слов молодой мамы и с помощью комендатуры быстро находили молодого папу и отправляли его в двадцать четыре часа в Союз дослуживать на благо родному Отечеству в самых отдалённых гарнизонах нашей необъятной страны. Мама с ребёнком оставались на своей исторической Родине.
Периодически, но постоянно наши холостяки подхватывали от своих временных подруг различные венерические заболевания и тайно лечились в медсанбате и госпитале.
И наблюдая, как эти страшненькие, но очень доступные девчата в основном из сельских мест, приезжают на своих велосипедах под дождём к Гарнизонному Дому Офицеров, многие военнослужащие Советской Армии наконец то осознавали, что попали служить в «страну дождей, бл...ей и велосипедов»…

ПРОДОЛЖЕНИЕ ВОСПОМИНАНИЙ,,,

Вошли командир, два генерала и начальник КП, Серёга Дудников, из наших, свой в доску. Я сорвался с кресла и, чеканя шаг, (топая как лошадь) бросился подавать рапорт. Топот моих сапог должен был разбудить солдат, если они спали.
Рапорт в ГСВГ обычно не дослушивают. Прерывают. А тут нет, слушают.
Я врал безбожно, справедливо полагая, что истинное количество вражеской техники никто уточнять не будет. Тем более что самолёты прилетели и все улетели обратно. Какая разница!
Худосочный генерал попытался выудить у меня тактико-технические данные, но командир спас меня:
- Это у нас переводчик. Я сам вам сейчас расскажу.
Неплохо рассказал, надо признать. Когда уходили, командир пропустил инспекторов вперёд, обернулся ко мне и сквозь зубы зловеще так процедил:
- Спал?
- Никак нет!
- Я по щеке вижу, там весь пульт отпечатался!
- Никак нет. Никак нет! – лихорадочно придумывал я хоть какую-нибудь отмазку о своей службе. О, придумал:
- Никак нет. Не спал. Тетрадь проверки между пультами упала, а там не пролезешь.
- Мы на третий пост. Понял?
Я понял. В автопарке у нас станция на боевом дежурстве, там боец. Ушли, я сразу звонок на третий:
– Слушай внимательно! К тебе идут два генерала и командир. Через три минуты будут у тебя. Окурки подобрать, тетрадь докладов заполнить, понял? Когда уйдут, мне звонок. Понял?
–Так точно!
Так, так. Надо учебную тревогу расчёту объявить, проверяющие это любят. Да и в инструкции написано однозначно: «не менее трёх раз за дежурство». Обычно оперативные один раз объявляют, а остальные просто записывают.
Расчёт примчался. Автоматы прихватили. Молодцы, догадались.
Можно расслабиться. На третьем один из лучших сержантов, там всегда порядок.
Снова звонок. С утра как сорвались. Не люблю звонарей.
– Доложите, кто прибыл!
– Командир!
Я бросился с докладом. Чего-то не так. Командир, надутый как синьор-помидор, оба генерала с красными каменными лицами.
– Тетрадь докладов мне! – командир сказал и прошёл сквозь меня. Обернулся:
– Вам что, старший лейтенант, под суд захотелось?
На «Вы» - это уже конец. Без «товарища» - конец в квадрате. Я чуть не плакал. Да что же такое за эти десять минут случилось? Что вообще могло случиться?!
- Когда вы последний раз связывались с третьим постом? Молчать! Почему записи нет? Вы не ответили, повторяю: под суд захотели?
- Ру..ручка кончилась, - промямлил я и краем глаза увидел, что наш начальник КП, Серёга, мой спаситель, тайком смахнул со стола пару ручек. Сунул в карман. А одну незаметненько так в урну положил.
- Начальник КП, почему оперативный без ручки? – командир перекинулся на капитана Дудникова. И посмотрел в урну.
- Разрешите, товарищ полковник? – я уже незаметно нажал кнопку громкой связи с расчётом. – Я две ручки радистам отдал.
Командир не отреагировал никак. Меня для него не существовало. Дудников понял.
- Разрешите, товарищ полковник? Он ручки радистам отдал! А связывался сразу же по вашему уходу.
Прозвучало логично. Какой же дурак о проверке подчинённым не сообщит. По лицу командира пробежала тень. Чего-то он недопонимал, но промолчал. Ещё раз глянул в мусорное ведро. Генералы тоже. А ещё командир глянул в окно. И увидел то же, что и я: открытое окно и простыночку. Без эмоций посмотрел на меня. Я про себя сказал, что, мол, не боись, не выдам. Тут все уставились на планшетистов, исписавших с испуга всё стекло.
- Чего они рисуют у тебя? – спросил командир капитана, не меня. – Там ещё рабочий день не начался!
- Объявлена учебная тревога. Согласно формуляру. Тренируются.
Командир пошёл к радистам. Солдаты не подвели. Про ручку командир не спросил, только покосился на динамик. Раздался дверной звонок.
- Ответь! – приказал командир.
- Доложите, кто прибыл!
- Начальник клуба!
- Не положено!
- Да мне на минутку! – раздалось из колонок.
- В списках не значитесь! – отрезал я и почему-то подумал, что начпо насчёт самой мирной военной профессии был неправ.
Генералы не проронили ни слова. Это ничего хорошего не сулило. Они вышли, командир у двери обернулся всем телом:
- Погоны жмут? Скажи спасибо ему! – и кивнул на начальника КП. – Дежурство не сдавать, ещё сутки подежуришь.
Я обмяк. Пронесло.
- Товарищ полковник, а… - я хотел было спросить, что, собственно говоря, случилось, что произошло в эти пять злосчастных минут, почему весь мир перевернулся, да что я такого сделал, но оробел и замолк.
- Спал твой солдат! – дверь захлопнулась. Я повернулся к начальнику КП. Видно, на моём лице были написаны и изумление, и страх, и вопрос.
- Чего ты на меня смотришь? Откуда мне знать? Чё стоишь как истукан? Записывай в тетрадь быстрее! – и Дудников вытащил из кармана ручку...
Продолжил вспоминать про свой сон Иван Невид.

(Продолжение следует)

Отредактировано Государкин Сергей (05-04-2019 10:20:08)

Продолжаем знакомиться с воспоминаниями о службе бывших ГСВГшников...

Служба в ГСВГ. Культпоход с сюрпризом

Прохождение военной службы в Группе Советских войск в Германии – это огромные физические и психологические нагрузки. Тревоги и учения, стрельбы, марш-броски, армию постоянно держали «в тонусе». Оно и понятно, до границы были считанные километры. Мы не служили около берлинской стены, увидеть это безобразие, разделившее людей на 2 категории, не пришлось. Наша часть располагалась неподалеку от городка Равенсбрюк, на северо-востоке ГДР, и каждое подразделение, в целях военно-патриотического воспитания, в обязательном порядке должно было хотя бы один раз побывать здесь.
Теперь немного отступлюсь от темы, расскажу об одном замечательном парне, который служил в нашем мотострелковом взводе. Звали его Землянский Олег, а прозвищ у парня было хоть отбавляй: Зема, Земеля, Земля, Землянин, еще какие-то, уже и забыл.
Удивительно, но Олег на все откликался, всегда был крайне дружелюбным. Представьте себе молодого человека 1 м. 98 см роста, косая сажень в плечах, кулаки – как пудовые гири. И, при этом, добрейшей души человек, мухи не обидит.
Тем более удивительно, как могли мы так о нем подумать.... Но обо всем подробно.
Взвод под руководством командира нашего, лейтенанта Слесарева, прибыл для осмотра достопримечательностей этого немецкого городка. Впрочем, самое знаковое место здесь – это огромный концентрационный лагерь, развернутый фашистами во время Великой Отечественной войны (для кого лучше – второй Мировой).
Вот сюда и приводили всех военнослужащих. Концлагерь располагался рядом с достаточно большим озером, которое облюбовали себе несколько десятков пар лебедей. Картина конечно великолепная.
Но мы пришли не природу смотреть, а узнавать о зверствах фашизма. И вот экскурсовод окунул нас в те времена, водила по различным участкам бывшего лагеря, показывала все – от бараков и места построения, до крематория, где были замучены сотни тысяч людей.
В какой-то момент, мы находились без привычного контроля, передвигались скорее не сроем, а гурьбой, тем более, что в это же время здесь находились и другие группы – школьников, студентов и т.п. Когда взводный нас построил по окончании экскурсии Олега в строю не оказалось. Что это? Побег?! Никто и подумать о таком не мог тем более по отношению к этому замечательному доброму парню. Тогда что? Похищение?! Что будет, когда все узнают о ЧП.
Мы приняли решение разделиться по группам и прочесать территорию лагеря-музея. Безуспешно. Уныло выходил взвод за ограду концлагеря, начал движение вдоль берега озера и вдруг мы увидели нашу пропажу. Олег, в окружении не менее чем 8-10 немецких ребят, лет 7-8, кормил лебедей, бросая мякиши хлеба в воду. Когда мы подошли поближе, то увидели глаза парня, полные слез и поняли, что он со своим добрым сердцем просто не смог вытерпеть то, что показывали и рассказывали в концлагере.
Его никто не ругал, не наказывал, а по прибытии в часть – не докладывал командованию. Это происшествие так и осталось маленькой тайной нашего мотострелкового взвода!

Долгая дорога домой...

   «Я убыл из полка ГСВГ второй партией 15 октября 1982года. Во вторую партию мы рвались из-за того, что комбат уехал на учения "Щит 82", а он обещал нас отправить самой последней партией. Я по старым связям за "чипок" через писаря со штаба, оформил дембель, пока комбат отсутствовал в батальоне. Ком.взвода прапорщик Маркитан не стал препятствовать, он был «старым-добрым» дядькой. Мне потом писал мой механик-водитель, что, когда приехал комбат, то долго «рвал и метал» злясь на то, что мы его обхитрили и улетели до его приезда. Не ожидал он от нас такой прыти.
    Так как мы с Юрой отправлялись первыми со взвода управления, то у нас был прощальный ужин (это была традиция, после вечерней поверки устраивалось прощание с накрытием столов для первой партии увольняемых). Посидели, повспоминали, пр-к Бондаренко принёс магнитофон, послушали музыку, которая была актуальна на тот момент в Союзе. Чувство было одновременно радостное и грустное. Радостное, что всё - "alles" служба кончилась, скоро буду дома, а грустно из-за того, что вот ещё несколько часов и я навряд ли увижу ребят, с которыми прослужил два года. Кто бы тогда мог подумать, что через тридцать лет интернет и мобильная связь даст такие возможности.
    Утром было построение и прощание с полком (сначала конечно "шмон" и смотр дембелей). Ко мне после построения и перед посадкой в полковой автобус прибежали попрощаться мой мех.вод. Акоп Микаелян, Вова Попков и Калинчук. После этого я еле сдержал слёзы, комок к горлу. Обнялись ещё раз, попрощались и поехали на аэродром в Мальвинкель. Дорогу плохо помню, совсем не отложилось в памяти.
В Мальвинкиле нас разместили в палатках, сообщили, чтобы берегли чемоданы и в ночное время не шлялись по расположению, тем более по одному. Там я встретил Саню Дябина со 2ТР (он на день раньше уволился с полка, у него, что то случилось с матерью в Душанбе и его отправили первой партией), он сказал, что никак не может попасть на рейс в Душанбе.
    Переночевали в палатках, предварительно положив чемоданы под голову.
    Утром нас построили, посчитали и к обеду вывели на посадку, т.к. летели с Юрой лишь бы куда, только быстрее из ТБ, до возвращения комбата, вот и рейс у нас был на Киев. Плохо помню шмон перед посадкой и саму погрузку.
    В самолёте пришил "годички" к кителю и по мелочи, пристегнул погоны на рубашку, зажим на галстук "DDR".
    В Киеве, кажется в Борисполе (кто знает, там был в 80-е ещё какой то аэродром?) построили, погрузили в автобус и повезли на ж.д. вокзал.
    Вот там у воинских касс была жесть, нас на Москву было уж очень много (система железных дорог радиальная и всем, кому надо восточнее Москвы, нужен билет именно в столицу)
    В итоге один парнишка снял китель и рубашку, а мы его просто закинули наверх на толпу перед кассой с нашими предписаниями, помяли его конечно изрядно, но мы пытались растолкать и дать ему коридор на выход. Когда его с кучей билетов вытащили из толпы у кассы, радости не было предела. Тут же наш герой начал выкрикивать конечный пункт по предписанию и раздавать счастливчикам.
    В этой суматохе я потерял Юру Голицына. Поезд на Москву отправлялся вечером, где то в 8 -9 часов. К этому времени мы уже затарились спиртным (со мной из нашего ТБ ехали ребята из 2ТР к сожалению забыл их имена), места у нас были с литерой «А», то есть сидячие. Набились мы в вагон, гражданский народ просто обалдел, одна женщина в нашем плацкарте, даже всплакнула: «за 45 суток купила билет и вот теперь придётся ехать с перепившимися солдатами», а мы к этому времени были уже хорошо «на веселе».
    В поезде пьянка, продолжилась, гражданские притихли и только женщины жалко подвывали. Мы, конечно, ничего агрессивного и безобразного (как нам казалось) себе не позволяли, только громко разговаривали, смеялись, матерились и без конца шлялись из вагона в вагон. Проводница, через какое то время заперлась в своём купе и не выходила (сколько времени она там скрывалась, не могу сказать, потому, что не помню).
    Проснулся я на верхней полке без кителя и в одном ботинке, где шинель, фуражка, китель, ботинок, а самое главное чемодан - не помню. Тут снизу раздаётся старушечий голосок: «Ну, что милок, проснулся, живой?».
Внизу, напротив, на нижней полке сидит старушка, рядом с ней молодая деваха примерно моих лет и дедок возле окошка. Я начинаю соображать, что это не мой плацкарт, а возможно не мой вагон, в моём плацкарте не было деда с бабкой и девахи. Меня обуял УЖАС!!!! Куда теперь я без документов в одном ботинке? Видно это в одно мгновенье отразилось на моём лице, потому, что девка захихикала, а бабуля тут же меня успокоила, сказала, что все мои вещи под сиденьем, на котором они сидят.
    У меня тут же отлегло от сердца, а словоохотливая бабка рассказала мне, что в районе Белгорода я вошёл с каким то дембелем в их вагон и громко доказывал своему спутнику, что мы проехали Москву и надо срочно выходить на первой же станции иначе, этот поезд увезёт нас за Урал. Одет я был по полной форме, в шинели, фуражке и с чемоданом. Единственные, кто понял, что в ближайшее время может с нами случиться это был дед, который сидел у окошка, он сказал: «Сынки, я тоже проехал Москву, но знаю одну станцию, на которой можно пересесть в электричку и приехать в Москву, что нужно срочно с ним выпить за знакомство, и лечь спать, потому, что до этой станции с суперэлектричкой до Москвы ещё долго ехать».
   Мудрый дед попался, в наше время, думаю, таких сердобольных людей уже не осталось. В итоге дедок достал самогон налил нам, мы через какое то время дружно стали вырубаться, правда, перед полной отключкой я попытался совершить «подвиГ», решил забраться на верхнюю полку к девахе (учитывая, что места у нас были сидячие, я просто поражаюсь терпению и доброте этих людей). Меня затолкали на полку, девчонка перед этим оттуда слиняла. После меня раздели и сняли ботинок.
    Мой случайный попутчик вёл себя смирно (видно был в полном каматозе, поэтому и шёл со мной, куда его вели и слушал, то, что ему говорили), улёгся на нижней полке, поспав там немного, он встал и куда то тихо ушёл. Всё это мне рассказывала бабушка тихо и спокойно, девушка хихикала, старичок хмурился. Ничего из того, что они говорили, я не помнил вообще, у меня было такое впечатление, что это говорят о ком то другом. Не до, не после этого у меня не было такой амнезии, всё равно, что то оставалось в памяти обрывками, смутно, но оставалось, а тут полный ноль, наверное воздух свободы и алкоголь никогда до этого не употреблявшийся в таком количестве, сыграл злую шутку с организмом и мозг просто стёр всё это из оперативной памяти. Или бабушка приукрасила, ведь это, до какого состояния нужно дойти, чтобы потеряться во времени и пространстве, совершенно утратить знания о географии.
    Ещё я узнал, что мои спасители, за две недели по блату достали билеты на два плацкарта в разных вагонах. В этом вагоне ехали дед с бабкой и две внучки (вторую - подростка отправили в другой вагон к родителям – нечего ей смотреть на такое безобразие), а их дочка с маленькими детьми и мужем ехали в другом. От стыда мне хотелось, быстрее одеться и свалить из этого вагона. Быстро оделся и бормоча извинения и благодарности я попрощался с этими добрыми людьми и ушёл искать свой вагон (как оказалось я был через четыре вагона от своего сидячего места).
    Напоследок дедок спросил: «Может похмелишься?». Это предложение вызвало у меня приступ тошноты кстати, до сих пор сколько бы не выпил похмелья не бывает, так плохое общее состояние, а голова не болит. Очень громко ответив: «НЕТ СПАСИБО!!!», я быстро пошёл по проходу в конец состава (бабуля мне сказала откуда мы пришли ночью).
    До сих пор мне стыдно перед этими людьми, которые пожертвовали своим комфортом и покоем ради двух мальчишек, которые могли найти на свою задницу переключатель и нажить себе проблемы вдалеке от дома, где их ждут матери и родные. По мере приближения к своему вагону я видел одну и ту же картину: облеванные тамбура и хмурые рожи дембелей. Ситуация в вагонах поменялась, теперь гражданские вели себя весело и расковано, а солдатики были притихшие и притухшие. А чё веселиться алкоголь весь выпили, устали, спать хочется.
    Я нашёл своих ребят о своих приключениях рассказывать не стал и их не спрашивал, как они ночь провели, судя по их помятым мордам, думаю, что весело.
    Проводница, как мегера металась по вагону и орала на нас, за тот срач и бедлам, который мы устроили в вагоне, от неё вяло отбрёхивались. Все к этому времени более, менее протрезвели и тихо стыдились своих поступков.
    По мере приближения к Москве, наш «шинельный» народ оживился, повеселел. Прибыли мы на Киевский вокзал, быстро вывалились на перрон и дружно потопали к метро, с удивлением я заметил, что некоторые, каким то загадочным образом успели тяпнуть «огненной воды», начался опять ор, смех. Я своим ребятам сказал, чтобы не торопились (от других слышал, что нельзя резко и быстро выходить с вокзала в метро и на площадь, патрули не дремали, такая лакомая добыча ГСВГ- дембельнулся).
    Узнать нас по разрисованным чемоданам и начёсанным шинелям, да ещё и задолго до основного потока дембелей из Союза было совсем не трудно. Короче, как в воду глядел, когда мы вышли к метро, некоторых из наших ребят уже окучивали патрули. Но, как то не очень активно, видно выхватывали одиночек или вырвавшихся вперёд индивидуалистов. То есть поступили, мы правильно не вырывались вперёд и не отставали, всё по старой армейской привычке, которая была проверена временем и показала свою правильность.
    Мы приехали на Курский, патрулей там не было, попрощались, ребята были из Владимирской области и им пришлось ждать своего поезда, а мои электрички через Фрязево ходили часто. Всю дорогу я простоял в тамбуре (хотя мест в вагоне было полно), дома не был полгода (весной приезжал в отпуск), а как то всё казалось другим. Выйдя на свою платформу меня, кто то окликнул, напротив, на другой платформе стояла моя одноклассница и махала мне рукой. Она крикнула мне: «Ну, что всё! Отслужил!» я ответил, что отслужил. Тут я окончательно понял, всё, действительно – ОТСЛУЖИЛ!!! Я ДОМА!!!
    Потом на автобусе доехал до дома, встретил по дороге от остановки батю, он никак не ожидал меня так рано увидеть, меня ждали, но не так рано. Это было воскресенье, дома были все мои: мама, младший брат, крёстная и старшая двоюродная сестра. Накрыли стол, выпили, поговорили, потом я «сломался», сказались волнения последних суток.
    Утром проснулся ровно в 06:00 и никак не мог понять, почему надо мной нет сетки верхней койки. Советская Армия ещё не отпускала…»

Свой путь домой подробно вспомнил один Дембель ГСВГ.

«Уроки» Русского языка в ГСВГ

Чем ближе подходило время к будущему выводу войск из ГСВГ, да и к развалу армии, страны в целом, тем больше сложностей стали испытывать командиры всех степеней, пытаясь поддерживать воинскую дисциплину в своих подразделениях. К сожалению, это удавалось далеко не всем и не всегда.
Солдаты, особенно «нерусских» национальностей (узбеки, казахи, азербайджанцы – эти в первую очередь), всячески пытались расшатывать» устоявшуюся воинскую дисциплину и образцовый правопорядок. Все чаше возникали конфликты, во время несения службы, на занятиях или хозработах.
Ситуация, конечно была управляемой, еще не критичной, но тенденция не могла не настораживать. Появились первые случаи (НОНСЕНС) скрытого неповиновения солдат своим командирам. А некоторые из так называемых «нацменьшинств» начали исподтишка издеваться, прикидываясь непонимающими русский язык.
И вот в один день, я стал очевидцем события, произошедшего в нашем подразделении. Молодой лейтенант прибыл в ГСВГ служить не совсем в то время, которое могло считаться лучшим для карьеры. Будучи ответственным офицером, я столкнулся с неповиновением дневального, кажется узбека. Мне не понравилось, как тот помыл полы, и я приказал ему перемыть все. Но он начал делать непонимающее лицо, что-то бормотать, типа, «по русский не понимать…». Пришлось снять солдата с дежурства, объявить ему 3 наряда вне очереди и произвести замену.
На следующий день я, как и положено, доложил о происшествии командиру роты.
- Кто, Гаджиев не понимает по русски?! – капитан Иванисов не на шутку разозлился. – ко мне его, в канцелярию. Нужно сказать, что ротного, бойцы боялись, как огня.
- Заходи Гаджиев, заходи, дорогой. – Иванисов даже повеселел немного. И дальше я стал свидетелем одного настоящего ритуала. Ком. Роты достал из шкафа пару газет, аккуратно расстелил их на полу в канцелярии. Далее он взял холщовый мешочек и насыпал на газету горох, довольно много. Затем поставил солдата в угол на колени на горох и всучит ему в руки учебник «Родная речь» за 1-й класс.
Давай читай по буквам и слогам. Букварь мы с тобой уже прошли, теперь будем повышать уровень. Через каких-то 5-10 минут у воина, стоящего коленями на горохе, потекли слезы, он стал жалобно просить о пощаде. И, о чудо, на достаточно хорошо понятном русском языке.

Вот так проходил воспитательный процесс про который рассказал нам наш коллега по службе в ГСВГ

В мою бытность сержанты тоже такие вопросы на раз решали...
Но про этот конкретный случай вспоминает молодой офицер прибывший в часть...