Меня как обывателя многоэтажных домов у немцев "убило";-и все так просто. Заходя в подъезд жилого дома нужно было включить свет в подъезде, дойдя до нужного этажа дома  лестничной площадке был выкючатель (и он же включатель, электрики меня поймут; в каждом подъезде на освещении стоял магнитный пускатель при первом включении освещения на любом этаже дома освещение загоралось, при втором нажатии на выключатель на другом уже этаже освещение отключалось. У нас же в Союзе во вех городах и мегаполюсах освещение в подъездах жилых домов горело все время в темное время суток.

Счетчиков общедомовых не было,горели бывало и весь день. Только на центральной улице, у нас, стояла автоматика на освещение, на окраинах, пара столбов с фонарем,на всю улицу и был старший,этого фонаря ,вот он (как правило пенсионер) включал его,когда стемнело и выключал,когда светло, ну а если забухал,или еще что,то начальник РЭСА, на УАЗике, ездил по улицам и выключал...у его перерасход энергии был.
А вообще,в Германии,поражало все,вернее еще до приезда! Поскольку ехали поездом, то поражало белоснежное постельное белье, туалетная бумага, в туалете!!! При выходе, в Франкфурте, впервые узнал слово наперник, который кто то из сослуживцев,стянул на подшиву...не прилично в Германию с грязной, а мы уже наверное неделю ехали с Урала,своя закончилась.Вот проводница и закатила истерику, из вагона не выпускала,в СССР вернуть нас хотела При входе в вокзал,поразили огромные стеклянные витрины и то что за ними, с алкоголем в том числе, без всяких решеток..ранее утро,вокзал почти пустой, у нас бы стеклорезом обязательно дыру сделали и все приватизировали. Поразило молочка выгруженная у магазинов, без охраны, чистота, что многие окурки в карманы стали класть,а не выкидывать. Да много чего...вернее почти все и ощущение,что в какой то рай попали.

                                                            Свалки Германии.

Удивительная страна, не перестаю удивляться её даже по прошествии стольких лет, и мне кажется что после объединения она стала ещё лучше. Непререкаемый немецкий порядок во всём, даже на свалках у них идеальный порядок. Вот о них то как раз и хочу рассказать. Свалки у них , наверное из покон веков, все раздельные. Это даже и свалкой то трудно назвать. Вот как у нас? Приходишь на свалку и сразу видишь, это СВАЛКА. Бульдозеры перемешивают всё подряд и утрамбовывают.
Немецкие свалки это как отделы в крупном магазине. На этой лаки, краски, растворители и полиэтилен с изделиями из него, на другой – радиотехника и т.д. Для нас военных свалки – палочка выручалочка. Ремонты в казармах и военных городках шли почти ежемесячно, к празднику там или к приезду проверяющих, в обязательном порядке. Главное закупать практически ни чего не надо. Ставит тебе командир задачу, даёт машину и бойцов и вперёд по свалкам. Надо обои переклеить, едешь на майсенскую свалку, туда вывозят брак с бумажной фабрики промышленными рулонами. Ну это такой рулончик тонны на полторы весом, его не стали делить на потребительские потому как брак. А брак этот можно рассмотреть было только если очень внимательно присматриваться. Кстати, у нас в Союзе такие обои в магазине на «ура» расходятся, за брак не считают.
Если понадобилась радиотехника, пожалуйте в окрестности Гроссенхайна, там это добро расположено в строгом порядке, в целости и сохранности. Договаривайся со смотрителем, забирай и пользуйся. Даже ремонта не нужно. Например «телефункен» 33 года выпуска, работал как часы без какого-либо ремонта. Одно неудобство было, несоответствие напряжения, но и это с успехом устранялось. Вещи можно было найти уникальные, только твёрдо надо знать за каким товаром куда ехать. Я скажу даже больше, у нас некоторые заменщики при убытии в Союз забивали не один контейнер вещами со свалки. Брали всё, начиная мебелью и кончая краской.
Знаю одного начштаба лично, как он запихивал в контейнер, уже загруженный под завязку, старую, большую, алюминиевую кастрюлю. Нам разрешалось брать два контейнера под личные вещи, эти контейнеры оплачивало Министерство Обороны, мог брать ещё, но уже за свой счёт. А это влетало в копеечку, потому охотников не было. Но это компенсировалось количеством багажа и ручной клади. Не даром же чемоданы закупаемые в самой Германии назывались «гросгермания». В них вмещалось не меньше чем в контейнер.

Воспоминания Владимира Анатольевича Репина.

Поиски пропавшего солдата

Это случилось на учениях нашего ракетного соединения в ГСВГ. Часть наша была режимная. Перед колонной обычно шёл танковый взвод, а мы для немцев носили на кителях танковые петлицы. Учения проходили пять дней и ночей. Днём проводились ракетные комплексы, занятия на ракетах, а все перемещения только ночью. Для офицеров это были ночные изнурительные марши. Водителям днём было разрешено спасть, а нам нет. Мы днём занимались на ракетной технике, а ночью вели колонны автомобилей. Мне довелось за пять дней поспать один час в кабине ЗИЛ-131. Как будто только преклонил голову, а меня уже будят. Я был начальником технического замыкания соединения из 2 машин: ЗИЛ-157 и ЗИЛ – 131-тягач.

Марши были по маршруту Кёнигсбрюк – Дрезден - Коттбус, Альтеслагерь – Ютербог – Торгау – Кёнигсбрюк. Это более 1000 километров.

Наступил последний ночной марш – домой на зимние квартиры. Уже после 12 часов ночи своего отдохнувшего водителя Максимушкина я поливал водой из фляги, хлопал по щекам, но он всё равно засыпал. А когда я ему сказал, что поведу автомобиль ЗИЛ-157 сам, то он резво бросился из кабины, залез в кунг (кунг - это военный фургон) и благополучно заснул. Ему 18 лет, москвич, 80 килограмм веса. И это воин? Дети. А мне его жизнь дороже своей. Сержант Жеребцов удивился, проснувшись ночью в кунге. Проснулся и видит, что водитель спит рядом, а машина идёт. Значит командир за рулём, и сержант успокоился, продолжил спать.

Ночью оба водители стали засыпать, и мы с старшим лейтенантом Григорчуком повели машины сами. Водителя Скиданова с ЗИЛ-131 мы ссадили и за руль сел Григорчук. Хотя нам, офицерам, за руль разрешалось садиться только по боевой тревоге. Командир соединения стоял на перекрёстке и грозил кулаком офицерам, ехавшим за рулём. Но он знал, что офицеры в любом случае задачу выполнят. Следует отметить, что все солдаты были мои, а у Григорчука личного состава не было. Так что вся ответственность была на мне.

Дороги, по которым мы ехали, были узкие, булыжные, многовековые, построенные ещё римлянами. По сторонам дорог росли громадные вековые деревья. Усталость страшная, сказывалась бессонница, глаза слипались, хотелось врезаться в эти деревья, чтобы всё это мучение прекратить. Рядом в кабине никого нет, а за спиной тяжёлая машина и четверо спящих солдат. По всем инструкциям, в машине, кроме водителя, рядом должен быть старший машины. Но я был в одном лице, помощи ждать было не откуда.

Я ехал за Григорчуком, следил за его габаритными фонарями, но съехал с дороги, и заехал в лес. Видимо, мне почудилось, что передо мной по-прежнему габаритные огни. Это был сон с открытыми глазами. Как я не врезался в дерево, ума не приложу. Григорчук заехал за мной в лес и спросил: «Что с тобой, Володя?» А я и сам не пойму, что такое со мной произошло. Мы уже проехали более ста километров и это была четвёртая бессонная ночь. Бог миловал, что не случилось ДТП с жертвами.

Понтонный мост через Одер был установлен нашими сапёрами около Торгау. На этом месте в 1945 году американцы встретились с нашими войсками. Переправляться мы через понтонный мост должны были ночью. Приехав к переправе утром, мы решили поспать, загнали машины в овраг. Открываем кунг, а там одного солдата нет, это был водитель Скиданов. Сон как рукой сняло. Пропажа водителя всё спутала. Нужно искать срочно солдата, а то командир голову снимет. Принял решение выехать вдвоём на более скоростном и лёгком в управлении ЗИЛ-131.

Мы одели солдатские пилотки и поехали, пилотки - это для военной инспекции. Григорчуку было легче. У его ЗИЗ-131 был гидроусилитель руля, а у моего ЗИЛ-157 усилителя не было и был он тяжелее в 2,5 раза ЗИЛ-131. Солдат мы оставили в ЗИЛ-157 и наказали не высовываться. Доехали мы тридцать километров до города Ютербога и со страхом обратились в комендатуру, не случилось ли что с нашим водителем, но там следов его не было. За рулём по дороге мы сменяли друг друга. Мы не знали, сколько мы проездим по Германии в поисках солдата.

По дороге заметили, что у нас рулевое управление болтается, а это предельно опасно. Мы мчались на максимальной скорости автомобиля – 120 километров в час. Хорошо, что мы в пути догнали несколько наших машин, водители подтянули крепления рулевого управления, и мы спокойно двинулись дальше. Хорошо, что нам не попадалась военная автоинспекция, а то у нас были бы проблемы.

Мы ехали по дороге к своей части, но водителя Скиданова нигде не видели. Проехали почти 300 километров, впереди наша часть. Заезжать и спрашивать о солдате боимся. Командир, если узнает, то головы нам не сносить. Повернули назад, туда, где у нас остались без присмотра солдаты. Ехали опять с тревожным чувством 300 километров назад к месту, где оставили солдат.

Приехали, пересчитали солдат по головам и поехали обратно в часть 300 с лишним километров. Опять мы были за рулём в солдатских пилотках. Всего в этих поисках мы проехали около тысячи километров. Солдат я предупреждал, чтобы НЗ (сухой паёк) не трогали. Всё может быть, мы же

техническое замыкание, но это их не сдержало, сожрали. И вот он случай наступил. Когда мы вернулись, солдаты чуть не плачут, хотят есть. Я отдал всё, что было в моём тревожном чемодане и поехал в ближайший магазин купил, как сейчас помню, кровяной колбасы и ещё чего-то. В общем накормил.

Как потом оказалось, водитель Скиданов, которому Григорчук сказал: «Иди спать в кунг!» - забрался в другую машину, уснул, а машина уехала по другому маршруту. Когда машина приехала в часть, Скиданов вылез и с испугом говорит: «А где моя машина!» Он оказался ещё и без ремня, где-то его потерял. Мы приехали и обрадовались, что, слава богу, все целы. Я объявил Скиданову 4 наряда на кухню, максимально, что я мог по уставу. Чтобы на гауптвахту его посадить, нужно было к начальнику обращаться. Я не стал этого делать, сам засветишься. Почему не доложил? Вот и выбирай!

Но мои сержанты сами его наказали за меня, за то, что он подвёл своего и их командира. Скиданова ставили постоянно в наряд, а когда шли в кино, сержант выводил его из строя и оставлял в казарме или дежурным у тумбочки, или на уборку. А днём его направляли в наряд в солдатскую столовую. Дорого ему обошёлся сон на учениях. А в моей памяти эта история осталась на всю жизнь.

На танковых стрельбах, есть мишени, БОНА(безоткатное орудие на автомобиле), которые движутся по рельсам, с разрывом в метров десять, друг от друга. Три танка стреляют схода и три мишени, днем, кто в какую попал, не определить, да и ночью по трассирующим, очень затруднительно. Патронов дается тридцать пять, на две мишени, БОНА и не большая, ПТР(противотанковое ружье) и если на ПТР истратил патронов пять, а бывает и меньше, то тридцатью патронами,одной длинной очередью, бывало сбивал один из трех танков, все три БОНЫ, ещё до того как остальные эти мишени в прицелах найдут. Ищешь мишень, а они уже все пораженные легли...
Но это принималось как зачет,всему взводу, да же если какой то из танков не стрелял.

     У нас , за это , наказывали ! Опытный проверяющий , с вышки , - по любому поймёт , кто стрелял .

В Тойпитцком госпитале, в котором я работал после службы,для офицеров- врачей Министерство угольной промышленности ГДР , каким-то таинственным образом бывшее чем-то типа куратора госпиталя, построило четырехподъездную блочную пятиэтажку. Внешне смахивала на наши советские хрущебы, но имелся ряд отличий.В том числе и с освещением подъездов- выключатели света в подъезде были громоздкими пластиковыми коробками,в центре которой была здоровенная РЕЗИНОВАЯ кнопка. Продавливалась она с значительным усилием, издавая громкий шипящий звук.Свет включался, а коробка начинала шипеть уже тихонько, по змеиному. Когда шипение заканчивалось, свет гас, но периода шипения хватало на то, что бы подняться на 1 этаж, так что топали жильцы бодренько! Особенностью этих домов были и очень тонкие бетонные панели стен. Настолько тонкие, что трубы отопления, водоснабжения и вся электропроводка были НАРУЖНИЕ! Единственно где проводка была внутренней- потолочные люстры, точнее разводка к ним, проходила внутри плиты- пустотки. Проводка к розеткам и выключателям шла снаружи и была внутри пластиковых труб толщиной с палец.
  В начале 80-х годов по территории Пермской области ГДР овские рабочие тянули газопровод Уренгой-Помары-Ужгород. По трассе они строили Модульные поселки, а в паре более или менее крупных городков  соорудили что-то типа штабных поселков.В городе Очёр в таком поселке они построили 4 точно таких же дома, как я описал выше. После окончании строительства газопровода, всю недвижимость передали Советской стороне. Как-то уже в двухтысячных, пришлось даже пожить пару дней в одном из этих домов- был в командировке с инспекционной проверкой, а у нашего ведомства в этом доме была мини-гостинница.

Причём женский.

У нас писарь был, москвич, ни чего он не мог, не подтянуться, не бегать..а вот стрелял, на удивление, очень хорошо. В стрельбе сходу, с танка  там больше наблюдательность нужна, что бы мишени чертовы обнаружить, за очень короткое время и не мельтешить, а он спокойный был, как танк, ни когда не нервничал
Еще не много математики..если мишень установлена, например на 800 метров, надо запомнить, сколько танк, метров уже прошел и это расстояние из 800 вычесть и прицел, на это полученное расстояние быстро выставить и выстрелить. С этим у его то же все в порядке было. Но стрельбы он все равно не любил, поскольку в канцелярии все равно теплее и суше, да еще, ротный его снаряд заставлял носить, на полигон, 3 км. осколочный..с полнотой так боролся

А писарь  чего ? Роты или службы ( ну там ГСМ , штаб , Вещевого. Довольствия и Т. Д.?

Ну я так и подумал .

? А что у вас в части не велась боевая учёба или не было хоз.работ? С трудом представляю подразделение, которому нечем было заняться.