Такая разная советская армия...

В наши дни никто сакральную суть термина «нестроевая часть» не понимает. Я пробовал рассказывать об этом феномене современным военным. Они заявили, что это враньё, да ещё и спросили о том, какой у меня был позывной. Ребятам не понять, что у нас не было никаких позывных. Они не верят в то, что у нас автоматы хранились в ружейных комнатах в качестве реликвий. Это были образцы АК, которые давно пора было списывать. Но у нас стреляли только перед принятием присяги, поэтому сходили и такие. Мы часто брали в руки только штык-ножи, потому что они должны украшать ремень дневального. Однажды я свой сломал. Никуда я его не кидал — просто попробовал что-то отскребать, какую-то краску, а лезвие неожиданно отделилось от рукояти. Один хороший человек, сержант, тут же ободрил меня. Мы приклеили рукоять к ножнам эпоксидной смолой, создав из настоящего оружия настоящий муляж, но этого никто так и не заметил.
Однажды я узнал, что был в части какой-то проверяющий, который осматривал оружие личного состава. Он взял и, вот ведь энергичный офицер, зачем-то открыл один автомат. Оттуда полетели куски земли и выползли пауки. В бешенстве он орал:

- Под суд! В дисбат!

Гремел там замками, бегал. Но ему объяснили, что рядового винить нельзя. Никто из рядовых не может подойти к оружейке, взять свой автомат и пойти чистить. Я и не подозревал, что из моего оружия стреляли новобранцы, да так и сдали с землёй и листьями назад. К счастью, я узнал о том, что крики про суд и дисбат относились ко мне только тогда, когда ретивый инспектор отбыл в штаб округа. А то было бы несколько волнительно...

Это говорит о том, что современные военные всё же больше занимаются своим делом. У них есть позывные и что-то такое, что делает их людьми служивыми. К нестроевым частям и сегодня относят различные склады, подразделения тылового снабжения, военные госпиталя и подобные формирования. По своей сути служба в нестроевой части подразумевает минимум военной подготовки и максимум какой-то работы на благо обороноспособности страны... Или просто на благо старших по званию. Наиболее характерным примером из прошлого являются строительные части, так называемые стройбаты, которые полностью дискредитировали армию в глазах общественности.

Но вернёмся к нашей теме о том, что в армии всё разное. Сразу за забором нашей части, который был выложен кирпичами «сеткой», с открытым пространством в кладке, была часть артиллеристов. На построения «мазуты», как у нас называли все рода войск с чёрными петличками, мы смотрели с удивлением, смешанным с небольшой долей ужаса. Там полковники ходили строевым шагом, а служба была какой-то нам непонятной. Говорили, что большую часть времени все живут в палатках, постоянно стреляют из гаубиц, всё трудно и дедовщина страшна.

У нас было в чём-то проще, некий трудовой военный детский сад, а особенно либеральным взводом являлся ЭМО. Это аббревиатура энерго-механического отдела, куда направляли всех тех, кто не подходил по параметрам к другим взводам: не имел водительских прав, ещё вчера пас барашков в горных районах Азербайджана, не вышел бравым или умным, а то и наоборот — был слишком умным, кого сегодня назвали бы ботаником.

Работать приходилось почти всем, поэтому люди в основном были уставшими. Дед или не дед, но отстояв за станком восемь часов уже не хочется «гонять духов» или ходить строевым шагом.

Помню, как кто-то из командования выразил недовольство всеобщей строевой подготовкой. Был приказ всей роте заниматься ею в течение двух часов после ужина, до самого отбоя. Реакция нашего взводного была изумительной. Он высказался о том, что люди по смене отпахали, а теперь им ещё строевым шагом ходить? Приказал закрыть дверь на этаж, никого не пускать и не мотаться в курилку. Все разошлись по комнатам и травили анекдоты до отбоя.

Армейская непохожесть распространялась не только на части, но и на самые маленькие подразделения в виде отделений, конечно и на отдельные взводы. Традиции взвода охраны никак не могли распространиться на взвод МТО, где служили водители и автомеханики. Тоже самое можно сказать про цеха, три из которых относились к непосредственному обслуживанию авиационной техники. Там среди срочников можно было встретить студентов авиационных техникумов и даже институтов. Попадали ребята на срочную службу по разным причинам, к примеру, успешно завалив сессии. Иногда армия даже спасала студентов институтов с военными кафедрами. При удачном стечении обстоятельств они получили бы погоны лейтенантов, но для этого нужно успешно учиться. Неуспевающие студенты иногда использовали какие-то лазейки в советской бюрократической системе и сами давали себя призвать, что могло спасти от отчисления из ВУЗ-а. К примеру, один мой приятель проучился три года в МАИ, но на четвёртый началась полоса неудач. Он просто пришёл в военкомат и там как-то утрясли все проблемы. Вместо отчисления — срочная служба.

Вот такой разношерстых контингент, в котором были равномерно представлены все национальности, слои советского общества и типы личностей. Про последних следует сказать особо. Постоянные недобор приводил к тому, что в армию брали всех. У нас служили люди с плоскостопием, ночным недержанием мочи, а так же ребята, которым впору было бы занимать койки в психиатрических диспансерах. Это сказано для того, чтобы подчеркнуть разницу и непохожесть частей, взводов, традиций, а не для того, чтобы что-то очернить.

Осталась в памяти одна картина. Я — дневальный по роте. Это начало службы, может быть я уже прослужил пять или шесть месяцев. Мой «пост» выглядит так: стол, стул, на столе книга Анатоля Франса «Остров пингвинов», я удобно завёрнут в одеяло, по селектору играет приятная музыка. Нельзя сказать, чтобы деды это не знают. Время от времени ко мне подходят старослужащие и сокрушённо удивляются такой борзости, но ничего не делают. И тут забегает один парень. Мы одного призыва. Деды приказали ему найти спички. Он умоляет меня дать ему коробок, что я и делаю. Его взвод на втором этаже, а мой на третьем. Там гоняют, а тут я читаю и скучаю, а курю прямо сидя за столом. Есть разница? Вот так была непохожа вся советская армия.

Добавлю к этому, что в тот же год кто-то погибал в Афганистане, а кто-то служил в Москве и уходил каждый вечер в самоволку, других насмерть забивали деды, а потом домой «робко» сообщалось о том, что рядовой покончил с собой из-за того, что ему на гражданке изменила девушка, которой у него, к слову сказать, никогда не было.

Теперь в том месте, где дислоцировался личный состав срочной службы военной части п/п 42030 проводят экскурсии, а стоит участи 5 евро, но говорят там совершенно неправильные вещи, путают наши КПП и строения с аналогичными у артбригады. Внутри всё разрушено, часть зданий снесена, а другая стала руинами, пространство заросло и представляет собой какой-то хаос или готовые декорации для съёмок фильмов-ужасов. Удивительно, но почему-то немцы не смогли сделать на этом месте что-то полезное.

Видео, снятое неизвестным мне человеком. Он заходит со стороны территории артбригады, но наши казармы, здание штаба, технического отдела и санчасти, которую потом закрыли, в кадры попадают. Двери славной рембазы отличаются наличием символики ВВС СССР.

Резиденция Геринга

Этот домик находился на территории нашего гарнизона. С виду ничем не примечательный, одноэтажный, не производящий никакого особого впечатления. Однако каждый год на выступе его фундамента обнаруживались скромные букеты красных цветов. Обычно это были тепличные гвоздики, а возлагали их исключительно 12 января. Если бы этого не происходило, то никто бы и не узнал, что когда-то, во времена ушедшие в то прошлое, которое старались не вспоминать в ГДР, в этом доме располагался Герман Геринг. Делал он это в ходе посещений большого комплекса Люфтваффе, находящегося недалеко от города Ютербог.
В годы моей службы в рядах Советской армии на этом участке находилось множество самых разных военных подразделений. Некоторая территория авиационного хозяйства Люфтваффе тоже досталась авиаторам, но в лице бравых военнослужащих ВВС СССР, сынов и внуков славных победителей. В ангарах нашей части шло переоборудование МиГ-ов, которые предназначались для отправки в Анголу. Перед этим с самолётов снималось всё то, что могло составлять хоть какую-то секретность, а их поверхность перекрашивалась в цвета солнечной Африки.

12 января к дому, который у нас окрестили «Резиденция Геринга», подтягивались ветераны. Мы привыкли ассоциировать слово «ветеран» с нашими мужественными защитниками отечества, суровыми к врагам и добрыми к своим. Так привыкли, что сама мысль о том, что у них тоже есть ветераны кажется нам какой-то непонятной, странной и нелепой. Но они есть, во всяком случае, были живы в те годы.

12 января — день рождения Германа Геринга, поэтому они какими-то секретными тропами пробирались на территорию гарнизона. Одобрять такой поступок мы не можем, но не станем утверждать и того, что он был нелогичным. Никто в ГДР никаких цветов возлагать никуда бы не позволил. Если бы ветераны с той стороны попробовали хоть как-то совершить хоть что-то, выходящее за рамки поминовения усопших, то это моментально стало бы известно Штази. А там своим ветеранам отвели очень узкие права. Ветераны какого-нибудь полка могли встретиться и посидеть в каком-нибудь гаштете, но не дай Бог хоть какой-то лозунг, хоть что-то, что могло бы напомнить символику национал-социалистов. Они могли возлагать цветы к могилам на кладбищах, если это не было похоже на политическое мероприятие. Но к каким-то памятным местам — это было чревато...

В Штази умели промывать мозги, если они ещё не промыты самой историй. Могли не посадить, не оштрафовать, но вызывать каждый день в течение месяца и проводить воспитательные беседы, настоятельно рекомендовать написать кучу объяснительных, которые были похожи на доносы. Пожилым людям всё это было бы крайне трудно, унизительно. А на территории гарнизона части ГСВГ они чувствовали себя в относительной безопасности. Наши Штази ни о чём, без особых на то причин, информацию не передавали.

Вот и шли герои тех лет, верные сыны третьего рейха, к нам. А поскольку домик этот хорошо помнили, то и цветы несли к нему.

Выглядело это возложение букетов удивительно «мило». Выскакивает наш майор на крыльцо и кричит:

- Послушайте, граждане, не нужно это делать. Ну смешно же!.. Тут я с семьёй живу и другой советский офицер. Вы нам цветы принесли? Спасибо, но нам не надо, заберите.

В такую тираду могли вкрапляться немецкие фразы, а сопровождалась она активной жестикуляцией.

Я хорошо запомнил немецких ветеранов, которые это делали. Один сутулый, тощий. Он посмотрел на майора так, что без слов было понятно, что он хотел сказать. Он взглядом смог передать то, что ему всё равно, кто тут живёт теперь. Для него время остановилось. Он в той эпохе, а в ней дом предназначен для того, чтобы в нём останавливался рейхсмаршал. Советский майор, все солдаты и офицеры советской армии, для него не имеют никакого значения.

Два других немца в молодости наверняка были атлетами. Высокие, с голубыми или серо-голубоватыми глазами. Казалось, что их взор не выражал ничего. Англичане назвали бы таких «прохладными». Мы в слово «крутой» вкладываем другое значение — сильный, ловкий, прикольный, но слово cool, если характеризовать им качество человека, прежде всего означает — хладнокровный. Более точного определения трудно себе представить. У нас сейчас ходят легенды про рептилоидов. Мол прилетели к нам рептилоиды и стараются захватить планету. Легенды эти опоздали на много десятилетий. Рептилоиды, драконианцы, люди-ящеры, сауряне — жили на Земле. Вокруг них на самом деле чувствовалась прохлада, которую не мог перекрыть холодный январь 1987 года.

Не знаю, кем они были. Если это те самые асы Люфтваффе, кто уцелел в битвах прошлых лет, то точно реликтовые экземпляры. Их соплеменников и коллег не спасло техническое превосходство Мессершмиттов. Они точно так же горели, как горит всё то, что попадает в жерло войны. Но я понимаю, почему они шли молча и отрешённо, от самой «резиденции» до гарнизонного КПП, в сопровождении двух наших офицеров. Перед их глазами крутилась кинолента памяти. А в ней они были молодыми, сильными, им принадлежало небо, весь мир. Они за тем и приходили сюда, чтобы повернуть время назад. И легко мирились с тем, что поворачивалось не время, но их самих «заворачивали» и выпроваживали за пределы гарнизона. Они не кричали никаких лозунгов, не ругались, не сопротивлялись. Им было достаточно того, что они сюда попали. А уж образы внутри их сознания активизировались сами по себе.

Впрочем, это достаточно трагикомично... Бог наказал их и сделал это с юмором. Для того чтобы посмотреть «кино» своей памяти, где они чувствовали себя героями и рыцарями неба, они были вынуждены пробираться в советский гарнизон и возлагать цветы к дому, где размещался вовсе не рейхсмаршал, а майор и капитан советской армии, да ещё и со своими семьями. Большей мести трудно себе представить. У неба тоже есть чувство юмора. Я в этом уверен...

ветеран ГСВГ