Дембельский самолёт со сломанным крылом

Вектор отношения граждан СССР друг другу никогда не был направлен в лучшую сторону. Мы и сейчас можем встретиться с хамством и беспринципностью, жестокостью и умением радоваться чужим бедам, стремлением заклевать человека только ради поднятия своей самооценки кривым путём. В годы СССР всё это было явлением, которому активно пытались придать какие-то чуть ли не официальные формы. Поэтому удивляться дедовщине в армии или уничижительному отношению всех, кто имел хоть какую-то власть к тем, кто не имел никакой совершенно не приходилось.

Отправка дембелей домой — момент торжественный только для них самих. На нашем последнем построении офицеры части были, а кто-то произнёс краткую речь, и вот мы уже пересекает в последний раз КПП рембазы. В дорогу выданы буханка хлеба, несколько банок с перловой кашей, пара пачек сигарет. Мы идём в парадной форме, с чемоданами в руках и вещмешками с сухпайком за плечами. Прибываем на сборочный пункт, и сопровождающий прапорщик отбывает восвояси.

Что представляет собой этот пункт? Территория примерно в один квадратный километр ограждена забором с колючей проволокой и какими-то кусками маскировочной сетки. Несколько палаток и удобства во дворе. На участке растут сосны, а в пределах досягаемости рук кора с них ободрана. Конечно, не от голода, а от безделья. В палатках мы должны спать ночью, а днём находиться на этом пятачке. Представлены все рода войск, включая десант. Официально десантные войска в ГСВГ не размещались, поэтому они маскировались под ВВС, носили такую же форму, как и мы. К дембелю десантники находили где-то береты и тельняшки. Процесс преображения шёл поэтапно, поэтому можно было увидеть десантника в берете, но обычной парадке, как у всех других представителей срочной службы.

Из десанта сформированы внутренние патрули. Не исключено, что самим десантом, без участия командования той части, на территории которой мы находимся. Ведут себя десантники исключительно, как гопники. Пытаются что-то у кого-то отнять. Даже всё равно что — ищут в основном советские деньги, но могут прихватить пачку сигарет или значок.

Отношение Родины к тем, кто отслужил ей два года говорят сами за себя. Засунули на какой-то неимоверно грязный, пыльный пятачок германской земли. Хоть бы лавочки какие-то поставили. Такая мысль в головы командования прийти не могла. Эти советские головы запрограммированы иначе. Для них солдат — это не человек, а какая-то единица. Были несчастные, кто томился в этом заповеднике по 5-6 суток, а то и больше. Но это люди, со своими нервами, со своей психикой, чтобы про них не думали.

В один прекрасный момент десантура задела кого-то из южных республик, а тот дембель оказался гордым, получилась небольшая драка. Про это узнали представители землячества и небольшая драка стала большой. Ничего видно не было, потому что поднялся столб пыли. Выручил стюард, капитан танковых войск. Стюардами называли офицеров, которые сопровождали группы дембелей до места назначения. Обычно они были отпускниками, а дембелей им давали в нагрузку. Наша группа была сформирована из тех, кто призывался из Москвы, поэтому туда и доставляли.
Капитан сразу понял, что случилась беда. Прибежал к нам, построил, пересчитал, отпустил шуточку и приказал идти на шлагбаум так, как будто его нет. Таким образом мы без разрешений, раньше времени, покинули этот злосчастный дембельский уголок, где разгоралось побоище. Потом капитан честно признался, что не хочет терять ни дня отпуска, а если мы попадём в драку, то разбор последствий затянется надолго. Ещё одно невезение...

Могли улететь сразу, но... При посадке предназначенный для нас самолёт зацепился крылом за какую-то будку. «Рулёшка» базы, откуда мы отправлялись, была предназначена для реактивной военной авиации, поэтому пассажирская «тушка» не совсем подходила по габаритам. Предназначенный для москвичей самолёт виновато застыл с раскуроченным окончанием левого крыла.

Капитан предложил в тот «зверинец» не возвращаться. Сбегал посмотреть, что там происходит. Через час вернулся и рассказал, что много раненых, а уцелевшие грязны как черти. Видели, как по дороге неслись немецкие скорые.

Так и мы и переночевали под открытым небом, ожидая пока ремонтная бригада приведёт в порядок крыло. А потом погрузка в самолёт, после которой я почти сразу заснул. Проснулся от того, что хор дембелей исполнял «Союз нерушимый»... Прилетели. Ночь, военный аэродром города Калинин, что в Московской области. Нам выдают по 25 рублей, пропускают через таможню. Ну вот и всё. Такое впечатление, что эти два года просто приснились там в самолёте.

Ещё через час электричка доставила меня с другом до Москвы. Мы вышли на перрон и увидели здорового мужика, который свистел в свисток и был увешан значками. Напротив него стоял стол, а по столу ходили игрушки — Винни-Пух с шаговым механизмом внутри, который заставлял его забавно ходить.

Нет... Всё же сон продолжает. Я ушёл в армию из самого махрового СССР, из времени, когда сущность слова «перестройка» ещё никто не понимал. А теперь можно вот так запросто продавать всё, что угодно прямо на вокзале. Всего два года, а страна стала совершенно другой.

Дембель ГСВГ

Погода и природа Германии, советский пол из песка

Природа в ГДР была красивой, но стоят эти провинции на песке, а зимой продуваются балтийскими ветрами, что существенно снижает комфорт пребывания на улице. В воздухе могут передвигаться осадки, которые нам почти неизвестны. Это маленькие льдинки, которые, в период сильного ветра, перемещаются в пространстве с огромной скоростью. Сразу становится понятной метеорологическая сущность сказки Андерсена «Снежная королева». Каю попал в глаз осколок от зеркала, которое изготовил злобный тролль, от чего мальчик стал видеть мир не таким, каким он являлся. Такие льдинки на самом деле больно секут лицо и вызывают серьёзные страдания, если потоку ветра удаётся направить их в глаза. Бедный Кай, бедные солдаты ГСВГ!

Плодородная почва в тех местах — большая ценность. Проезжая по дороге мы видели участки, куда во времена третьего рейха насыпали чернозём, что эшелонами вывозился с Украины. Поля эти называли «шахматными». Родная немецкая земля серовато-песочного цвета, а импортная создаёт серьёзный контраст. Но всё относительно, что плохо для сельского хозяйства, то хорошо для строительства. Если у нас, при необходимости создания раствора на месте стройки, завозят цемент и песок, то в Германии — только цемент. Для получения песка достаточно снять внешний слой, глубина которого не превышает 5-8 см, а там уже песочек, что для раствора самый лучший.

Однажды я участвовал в ремонтных работах, которые проводили в отдельном здании технического отдела. В их число входило так называемое поднятие пола в одном из помещений. Над имеющимся слоем бетона, который испортился от времени, поскольку был создан ещё до прихода нацистов к власти в 30-ых годах 20-го столетия, нужно было создать ещё один. Произведённые расчёты показали, что потребуются шесть мешков цемента. Взяли тележку и поехали на склад. Ответ начальника складского хозяйства поразил своей грамотностью, чёткостью и лаконичность. Прапорщик произнёс:

- Хрен там! Берите один, у меня осталось три.

- Но, товарищ прапорщик, одного не может хватить. Как из одного сделать раствор для площади, куда нужно шесть мешков? - возразил я.

- Мне похрен, один, - равнодушно сказал важный военный.

- И нам похрен, товарищ прапорщик, давайте один.

Если честно, то я понятия не имел, что делать с этим одним мешком. Рассказал, показал и выразил чаяния сержанту сверхсрочной службы, который собирался вместе с нами выполнять эту ответственную работу, поскольку был большим специалистом в строительном деле. Тот пошёл куда-то, попытался чего-то добиться. Потом вернулся, махнул рукой и прокомментировал:

- Я думал, что им работа нужна. А на самом деле — всё, как всегда. Это уже по твоей части — придумай что-нибудь.

Такие задачи я любил на самом деле. Побелить потолок гипсом, потому что нет мела, но много гипса, покрасить мокрые окна снаружи или сделать пол из песка... Трудно представить себе что-то более занимательное для той поры.

Много германского песка, немного советского цемента, очень много изобретательности молодого советского человека. Получилась удивительная смесь, с которой было крайне удобно работать. Увеличенный объём воды позволял ей распределиться по полу равномерно просто по законам всемирного тяготения. На другом складе была получена краска половая, коричневая. Вот её дали щедро. Вместо нужных по проекту четырёх банок легко предоставили двенадцать. Я постелил доску, потому что ходить по такому песчаному полу было опасно для его удивительной ровности, добавил в краску растворитель и аккуратно выливал смесь на песок, подравнивая иногда мастерком. Тот же закон всемирного тяготения очень скоро позволил создать ровный, блестящий, какой-то идеальный пол. Не моя вина в том, что ходить по нему было невозможно...

Говорят, что потом в помещение попытались занести железные стеллажи, столы. Но мне всё это было до того же места, что и прапорщику со склада. Если всем вообще всё до этого места, то при чём тут я? Не моя вина в том, что юные тролли подняли в воздух то странное зеркало. Оно разбилось, и все мы видели реальность не совсем такой, какой она была на самом деле. Моё создание пола из песка ничем не отличалось от создания из него же огромной системы, где все работали, стремились, добивались, выполняли, перевыполняли, служили, укрепляли и создавали то, что всем было похрен.

Похренист из ГСВГ

Уже будучи старшиной, когда рота на неделю убыла на Штаковское стрельбище, я и несколько бойцов остались сделать косметический ремонт в казарме, а точнее побелить коридор... Как обычно, бойцы сначала все ободрали, подштукатурили все как надо... на следующий день, когда все просохло начали белить... Белили мы не известью, а мелом, добавляя туда латекс, чтобы стены не марались, когда задеваешь их...
Белили как обычно потолок белый, панели с добавлением желтого колера... И вот уже после отбоя ребята добеливают оставшуюся часть коридора и вдруг, откуда не возьмись нарисовался комбат   Зачем его черти принесли в столь поздний час, до сих пор не знаю...Но дело не в этом...
Увидел он наши панели в коридоре и рассверепел...Показались они ему слишком темными.... Пытался я ему  объяснить, что они пока еще влажные и когда просохнут будут гораздо светлее... Он ни в какую, перебеливайте, кричит, и все тут... Бойцы у меня стоят, чуть не плачут... и так устебались за день, а тут еще ночь пахать..

Ладно, говорю, переделаем... Ну хорошо, говорит комбат, утром проверю и ушел...

Ребята у меня взвыли, давай бузить, мол не будем перебеливать...
Говорю, да и не надо, быстро доделываем, что осталось и спать...

Утром проснулись, все подсохло, панели светленькие стали... А тут и комбат объявился.. Увидел, вот говорит, теперь другое дело... Видите, как хорошо, не зря я вас вчера заставил все переделать...
Ребята стоят, со смеху давятся... Но не стали мы ему докладывать, что приказ то его вчерашний не выполнили...

Ну почему же...  а так...

День рождения в ГСВГ.

День рождения — это личный праздник, который на период службы в советской армии приходился два раза. В этот день разрешалось делать всё, в рамках устава и здравого смысла. Военнослужащий срочной службы мог спать днём, забиваться в какие-то уголки и писать письма или читать, получать другие блага, которые не противоречили чему-то ещё — правилам или традициям. Получалась своеобразная увольнительная в пределах части. Свой первый день рождения я почти целиком проспал, а потом отправился с друзьями в чайную, а в ходе второго принимал участие в оформлении комнаты отдыха, что и так происходило уже целый месяц.

Мы оклеили её белой бумагой, а на бумаге рисовали самые разные картины. В углу был возведён декоративный камин, а его верхняя часть стала подставкой под телевизор. Вечером — та же самая чайная, где продавались кондитерские изделия и различные немецкие конфеты, торты из чёрного хлеба, какие-то пироги и прочий кулинарный рай для срочной службы. Там можно было купить ещё и сигареты с фильтром, а так же «Беломор», который считался вполне неплохим куревом.

В этот день можно было посмотреть на происходящее вокруг чуть-чуть со стороны. Взвод охраны убирает плац, наряд убирает помещение расположения взвода, рядом идут ремонтные работы, потому что в армии ремонт — это норма быта, он не имеет никакой конкретной цели, главное — постоянно что-то делать — белить, красить и стараться. Вот рота строится и идёт на обед. Около 400 человек под оркестр, бодрым шагом и с песней идут принимать пищу. Удивительная традиция. Вряд ли в современной армии ходят обедать под «живую» музыку.

Все что-то делают, носятся, куда-то идут. Создаётся впечатление того, что это какая-то важная боеспособная единица. На самом деле — часть исключительно мирная. Люди, которые видели автомат два раза за всю службу, в бою не продержались бы и пяти минут. Может быть какое-то сопротивление врагу смогли бы организовать 30-40 человек на всю часть. Конечно, мы и по замыслу командования не для этого находились в одном месте, а для каких-то технических манипуляций с самолётами. Но тогда и сейчас любой хоть сколько здравомыслящий анализ показал бы, что для этого хватило бы и 25% от всего этого великолепия.

В обычные дни это не очень заметно, потому что думаешь о другом. В день рождения — заметно, потому что появляется свободное время. Если перечислить всё то, что мы делали в армии, то получится 75% действий лишённых конечного смысла. Можно было бы объяснить это тем, что мы нужны на случай войны. Но как? Зачем? Нас всех бы бесславно уничтожили в первом бою, если бы мы не успели разбежаться в разные стороны.

Несколько месяцев я распускал на доски заготовки для шпал, пропитанные всем тем, чем пропитывают шпалы. Несколько месяцев работал в строительной бригаде. Несколько месяцев маневрировал между нарядами по роте, оформлением комнаты отдыха, какими-то совсем уж фантастическими занятиями. Кому это было нужно?

Так мы и встречали свои 19-ый и 20-ый годы рождения. Спали, смотрели на всё происходящее немного со стороны и вечером ели с друзьями кулинарные шедевры пекарей и кондитеров ГДР.