В нашем народе живет грустная мудрость: ни одно благодеяние не остается безнаказанным. 640 тысяч лучших сынов советской страны лежат в польской земле. 640 лучших полков — цвет армии, погибли, спасая матерей и детей Польши, да еще 1 миллион 100 тысяч уничтожены в концлагерях на территории панства, которое фашисты и государством то не считали.

Мы из безымянного и попранного генерал-губернаторства возродили Польшу, вернули полякам право называться поляками, отдали самые жирные куски Германии и что же?.. Воздалось нам за благодеяние.

В январе 1991 года подразделения Западной группы войск двинулись на Родину.

Это был единственный отработанный путь вывода. Позже мы откроем для себя порт Росток, договоримся с Чехословакией о транзите воинских грузов по ее территории, а докеры Мукрана, грузившие всю жизнь муку, научатся перегружать мины и снаряды. Но пока Советский Союз надеялся на Польшу, на союзника и друга.

Ох, уж эта русская, открытая душа. Не можем без друзей, без «братушек». Не набратались, стало быть, за столетие? В 1877 году бросились спасать болгар, положили на Шипке и у Плевны двести тысяч русских гренадеров. Хозяева же продали кости освободителей на удобрение англичанам.

Где мы только не воевали, кого не спасали. Потому горько осознавать, что дружба и воинское братство оплачивалось нашей кровью, тысячами жизней наших солдат и офицеров.

Сто сорок четыре тысячи жизней за свободу Чехословакии, сто тысяч — Венгрии, пятьсот — Германии. Но больше всего за Польшу.

Что ж, первыми нас и отблагодарили поляки, когда по их территории пошли эшелоны тех самых дивизий-освободительниц. Сначала запретили провоз боеприпасов, топлива, а потом объявили такие цены за транзит, которые мир не слыхивал. Да еще поставили условие — оплата не в немецких марках, которые нам выделила на транспортные расходы Германия, а в долларах. Поди ж ты, «панство» теперь признает только американскую валюту.

Что все это означало для Западной группы войск? Прекращение вывода и срыв международных договоренностей.

Обращение в Москву, Правительство, Министерство обороны, Генштаб ничего не дали.

В свою президентскую должность вступил Лех Валенса, победивший на выборах в декабре 1990 года, и Советский Союз из союзника и друга окончательно превратился в противника. Да еще какого!

Министр иностранных дел Польши К. Скубишевский так и завил, что «его страна опасается сложностей, которые могут быть вызваны тем, что на востоке объединенной Германии будут продолжать находиться советские войска», И потому Польша предлагает разместить там общегерманские соединения и, уж на крайний случай, смешанные немецко-польские части.

Полвека, с тех пор, как генерал-губернаторство перестало быть пылью у фашистских сапог, оно не опасалось советских войск «на востоке Германии», а теперь вдруг подняло вой на всю Европу.

Газета «Тагесшпигель». Ноябрь 1990 года.

«Состоялся первый в послевоенной истории визит в ФРГ Министра обороны Польши. Гпава военного ведомства Колодзейчик проинформировал Штольтенберга, что польское руководство намерено вывести из Западных районов страны 10 процентов дислоцированных там воинских формирований и перебросить их ближе к границе с Советским Союзом.»

Крикливые заявления нашего бывшего союзника имели свое логическое продолжение. Польша вдруг решила пересмотреть Договор о правовом статусе советских войск, заключенный в 1956 году, с которым она еще вчера полностью соглашалась. Чего же хотели вчерашние «братья по оружию»?

Привожу слова командующего Северной группой войск генерал-полковника В. Дубынина, наполненные горечью и болью. Они прозвучали в ходе польско-советских переговоров о выводе войск.

«Польская сторона… стремится представить воинов СГВ как оккупантов, как международных преступников и предлагает вывести их со своей территории как военнопленных: в закрытых на замок и опломбированных польской таможней вагонах, без личного оружия и боевой техники. Вывести бесславно и с позором войска, которые в 1944–1945 годах освободили польский народ от коричневой чумы, от фашистской оккупации, отдали в вечное пользование полякам Восточную Померанию».

Теперь, думаю, понятна обстановка и причины, по существу, запрета на транзит эшелонов ЗГВ.

Но Западную группу «задушить» не удалось, тщетными оказались и потуги «панства» навязать нам кабальные условия выхода войск.

Служба военных сообщений группы, возглавляемая полковниками Вячеславом Плютой и Валерием Курихиным, предложила «идти морем», через порты Росток и Мукран. Главнокомандующий ЗГВ колебался. Уж очень непривычным был этот путь, да и сложностей немало. Чего стоили одни перегрузки. Ведь советские вагоны, прибывающие в порт Росток, невозможно использовать в Германии из-за иной ширины европейской колеи. Значит, или менять на них тележки, транспортировать к складам и арсеналам группы, загружать, возвращать в порт, вновь менять тележки. Или сразу перегружать из немецких вагонов в советские. Работа крайне трудоемкая, а вывести следовало более 700 тысяч тонн материальных средств и 33 тысячи единиц вооружения и техники. Нагрузка на порт возрастала в 6 раз!

Однако выбора не было. И паромный комплекс Мукран-Клайпеда стал главной артерией вывода войск. По существу, комплекс оказался палочкой-выручалочкой для Западной группы. Каждое паромное судно (а их было пять) принимало 103 железнодорожных вагона на свою верхнюю и нижнюю палубы. То есть не надо было заниматься перегрузкой из вагонов в трюм корабля. А в Клайпеде вновь выгрузкой-погрузкой. Там сразу формировался состав и уходил к месту назначения.

Экономилось время, деньги, в целости и сохранности доставлялось дорогостоящее оборудование, военная техника.

Помог Западной группе войск и Балтийский флот. Его сухогрузы, вспомогательные судна приходили в порт Росток, загружались боеприпасами и ложились курсом на Санкт-Петербург или Высоцк.

Польша тем временем ждала долларового дождя. Но шли месяцы, Вюнсдорф молчал. Главком ЗГВ, служба военных сообщений по дипломатическим каналам вышли на транспортников Чехословакии. Тем тоже нужна была валюта, но они оказались умнее и хитрее поляков. Дали «добро» на транзит. А тут и мы не лыком шиты, предложили свои условия — будет скидка на тариф по оплате вагонов — будут транспорты. Нет — ждите, как ждут поляки. Сошлись на том, что чехи снизят тарифную плату на 41 процент.

Экономия оказалась весьма к месту, да и путь открыт для вывода 1-й танковой армии из Дрездена.

Теперь постарались сделать так, чтобы о соглашении с чехами узнали в Польше. Высокомерные «польские паны» снизили визгливую ноту до делового тона. Начальнику службы военных сообщений группы позвонил высокопоставленный чиновник министерства транспорта Спыхальский.

Чиновник предлагал свои услуги. Он сказал, что согласен на оплату в марках и по тарифам ниже чешских.

Воистину прав был де Голль, когда однажды на заседании кабинета министров сказал:

— У уважающего себя государства друзей не бывает.

Говорят, он сделал ударение на слове «уважающего». Но разве мы умеем уважать себя?

Однажды отставной генерал КГБ рассказал мне забавную историю. Он работал советником на Кубе и долго мучался, как бы в шифровке в Москву поделикатнее перевести слова Фиделя Кастро о нашей помощи. Мучался, мучался, а потом плюнул и написал это не совсем литературное слово как есть. А было оно произнесено в ходе переговоров Фиделя и тогдашнего руководителя Вьетнама Ле-Зуана. Когда Кастро узнал о советских поставках риса Вьетнаму, ему показалась эта помощь малой, вот он и рубанул с плеча, не выбирая выражений.

Шифровка попала М. Суслову, и тот поблагодарил генерала, мол, открыл глаза на наших друзей.

Выходит, прежде никто и не догадывался, что с нашим простодушием и готовностью отдать последний пиджак младшему брату мы всегда были объектом паразитирования союзников. И право же, избавление от таких «братьев» — большое счастье.

Как показал опыт вывода российских войск из Европы, нашими истинными союзниками оказались ни венгерские радикалы, развесившие по всей стране плакат, где на толстом затылке советского воина красовалась надпись: «Конец, товарищ.», ни чехи, ни поляки, захлебывающиеся в националистической. паранойе, а немцы. Спокойно, с достоинством и профессионализмом делающие свое дело.

Это не значит, что в наших взаимоотношениях не было проблем. Помнится, в конце 1991 года руководство ростокского порта подняло цены на погрузочные работы в два раза. Мол, у нас вздорожали энергоносители. Платите, русские…

Мы бы и рады, да не можем, по Договору на транспортные расходы выделена строго фиксированная сумма. Пытались вразумить портовиков — не вышло. Пришлось обратиться к соседям ростокцев — в порт Висмар. Не очень он для нас был удобен, но делать нечего. Договорились, что висмарцы снизят тариф на 30 процентов в сравнении с Ростоком. И уже была снаряжена транспортная рота — механики, водители, для работ в Висмаре, как прибыл «гонец» из Ростока: руководство порта соглашалось грузить по старым ценам.

Инцидент оказался исчерпанным. Бывали и такие случаи. Но бывали и другие. Примером тому может служить труднейшая, опаснейшая операция по вывозу в Россию ракетного топлива. Наши цистерны, работающие на внутренних линиях, по жестким требованиям ООН, не годятся для европейских железных дорог.

Германия попросту могла отказать нам в разгрузке этих емкостей в порту Росток и отправить назад, в Россию. Но федеральный министр транспорта ФРГ, по просьбе Главкома группы, взял на себя ответственность.

Вместе с ним дали «добро» на транзит сверхопасного груза премьер-министры земель, по территории которых проходили транспорты, а также полицай-президиумы.

Признаться, цистерны наши были не только нестандартными, крупногабаритными, но и далеко не новыми, производства еще 50-х годов. Так что ответственность немецких чиновников была очень велика.

А ведь могли встать в позу, как поляки? Могли, имели все основания, ведь международные права на их стороне. Однако сумели понять, пойти навстречу.

Конечно, немцы были заинтересованы в скорейшем выводе войск. Но дело не только в этом. Следует отдать им должное, за все годы вывода никогда националистический угар не брал верх над разумом.

Более того, что скрывать, именно немцы не раз урезонивали малые, хорохорящиеся страны. Польшу, например, или Литву.

Когда российские войска покинули Литву, местные власти закрыли в Клайпеде военную железнодорожную комендатуру. Комендатура та, крохотная, всего десяток человек: несколько офицеров, два мичмана, да четверо служащих. Однако свободная Литва никак не могла стерпеть на своей суверенной территории такой «крупный» воинский контингент иностранного государства.

А для Западной группы войск та кпайпедская комендатура на вес золота. Прибывает транспорт из Германии в порт — чужая страна. Как решить таможенные проблемы, куда определить караул, сколько оплатить за фрахт парома? Десятки проблем. Их надо кому-то решать.

На самом высоком уровне обратились к Литве. После долгих раздумий получено «добро» — комендатуре быть. Через неделю в ЗГВ приходит факс, литовцы передумали — комендатуре не быть. После поездки полковника Плюты в Клайпеду сжалился начальник Клайпедского морского пароходства, взял в свой штат четырех служащих комендатуры. Но нагрузка слишком велика. Четверо не справляются с работой.

Готовится пакет документов с высокими подписями — заместителя начальника Генштаба российской армии, замминистра путей сообщений, и снова двинулись с челобитной в Литву. Но Литва и на сей раз не спешила.

Плюнул начальник ВОСО группы и поехал в Бонн, в федеральное министерство путей сообщения. Рассказал свои беды-горечи. Подивились в министерстве поведению Литвы. Немцам тоже не выгодно терять рабочие места в порту Мукран, откуда уходят наши транспорты на Клайпеду.

Обещали помочь, вразумить литовское правительство. Слово свое сдержали.

Союзники, друзья, соседи… Сегодня они все ломятся в двери НАТО. Право же, напрасно Россия беспокоится. Пусть братаются теперь с Америкой, Англией, Францией. Мы набратались с ними вдоволь.

Только, судя по всему, не нужны наши бывшие союзники ни тем, ни другим, ни третьим. И в НАТО их не пускают не потому, что противится Россия. Мировые державы сыты нашим опытом, да и своего им не занимать.

Много ли военной удачи принесли немцам румыны, итальянцы, болгары? Общеизвестно и признано, что судьбу войны решила величайшая Сталинградская битва. Общеизвестно и другое — фронт у Сталинграда Красная Армия прорвала на румынско-итальянском фронте. Кому же нужны такие союзники?

«Вступать в военные союзы следует лишь тогда, считал кардинал Ришелье, когда уверен, что справишься с противником в одиночку». По большому счету мы всегда рассчитывали только на свои силы. Это был верный расчет. Ибо, лишь слегка качнулся «корабль Советов» под неумелой рукой капитана, и союзники, друзья, «братушки» бросились с него, как крысы.

И уже Румыния, нищая, полуголодная, великодушно заявляет, что она не будет вводить войска в Молдавию. Какие войска, разрешите спросить? В лучшие-то времена у нее не было войск. Но разве такие заявления для нас новы? Вернемся на несколько десятилетий назад, в предвоенное время и вспомним о притязаниях тех же румын на Одессу и Измаил. Неужто история нас не учит? Нет, не учит. Потому в Прибалтике надевают на наших генералов наручники, а Россия лишь приводит в состояние боеготовности воздушно-десантную дивизию. Они делают, а мы лишь собираемся делать, оглядываясь, не погрозит ли пальчиком дядя Клинтон из-за океана.

Если кто-то считает, что наручники надели на генералов и юродиво подхихикивает, ошибается — наручники надели на Россию.

Это чувство удавки на руках ли, на горле, знакомо каждому, кто выходил из Германии, а особенно тем, кто выводил войска.

Страшная, право же, картина, когда бывшие друзья пытались обобрать до нитки ослабевшую Россию. Даже Украина, пользуясь тем, что южные перевалбазы теперь принадлежат ей, остановила эшелоны Западной группы. Оказалось, не нужны рубли Киеву, как в свое время Польше марки, подавай материал для пошива военной одежды. Только где же его взять, коли российские склады давно пусты.

Счастье наше, что только 5 процентов грузов ЗГВ шли через Чоп. Но несчастье в другом — вывод войск Западной группы явил собой экзамен истинности и прочности отношений России и ее ближайших соседей. Тяжело осознавать, что предал нас всяк, кто мог предать, но тем трезвее будем впредь. И, помня заповедь де Голля, научимся уважать сначала себя. Научим этому других. Для этого у России есть все — сила, слава, честь, великая история.